Антикиллер
Шрифт:
Василий Петрович не завидовал их шумной славе. Что ни говори – это чистая бутафория. Президент не разгуливает по улицам без охраны, не живет в коммуналке, не пользуется метро.
Он же, исполняя ответственную роль, находился в резиденции Самого, его личном самолете, лимузине, на особой даче и в других, строго охраняемых местах, куда никак не смогли бы попасть любители популярности, несмотря на полное внешнее сходство.
Потому и отношение к неофициальным двойникам было снисходительным: как у заслуженного артиста
Работа Василию Петровичу нравилась – почетная, ответственная и необременительная. О сути ее и своей роли в обеспечении безопасности первого лица страны он не задумывался. Тем более что работавшие с ним сотрудники Главного управления охраны были компанейскими улыбчивыми ребятами.
– Собирайтесь, Василий Петрович, интересная поездка намечается...
Ну, раз так, поехали... Люди государственные, плохого не предложат. Единственное, что немного смущало Василия Петровича, – он всегда ез-
дил с Президентом, а в Тиходонск предстояло отправиться одному. Но, в конце концов – его дело маленькое...
Бесследная пропажа Толстяка и двух бойцов не на шутку встревожила Шамана. Если убрали начальника службы охраны, значит, подбираются к нему. Но кто?
Воронцов сидел в кабинете, не отвечая на телефонные звонки и никого не принимая. В приемной торчали четверо вооруженных охранников, но он понимал, что при серьезном раскладе это мало что значит.
Кто?
Черномор? Итальянец? Баркас? Никому не известный молодняк, все более дерзко заявляющий о себе? Чеченцы или дагестанцы?
Ссора с Баркасом была ошибкой. У него самая крупная бригада – около пятидесяти человек. И люди подобраны как надо. И сам Баркас – кремень... Внезапно Шамана осенило. Ссора только повод! Он давно решил отколоться и использовать подходящий момент, вот и все!
Нет, братец, не выйдет! Бригаду надо вернуть. А для этого есть только один способ... Воронцов позвонил Карпету.
– Зайди ко мне, – коротко распорядился он.
Отсидев трое суток в изоляторе временного содержания, Амбал вышел на свободу. В перестрелке он был пострадавшей стороной: убит его друг Ржавый, тяжело ранен Валек, он сам получил ранение. «Стволы» до приезда милиции удалось спрятать, от ответной стрельбы отперлись внаглую. Потом его стали «примерять» к убийству девчонки на левом берегу Дона. Оказывается, ее прикончили его ножом... Нож Амбал не признал, во время убийства его видели в «Погребке».
Опер Макаров только головой покрутил:
– Смотри, какой ты чистый со всех сторон! Даже не верится... Но я тебя все равно прищучу!
Пусть пугает...
Сейчас Амбала заботило только одно: живым оказался хмырь, у которого они отобрали волыны. Через него можно «засветиться». Менты ладно – им еще доказывать нужно. А вот дружкам скажет, те и выйдут по цепочке. Шершень – Веретено – Амбал... И, пришьют – без всяких доказательств.
Действительно, в Тиходонск прибыла бригада подельников Калинки по торговле оружием. В таком бизнесе не любят, когда сотоварищ пропадает бесследно. Особенно вместе с товаром и деньгами за него.
Вначале они обратились к Гангрене. Тот задумался. За продажу негодных стволов приезжим действительно собирались сделать «правило». Но не сделали. Выходит, общину кто-то опередил...
– Это не мы, – наконец покачал головой Гангрена.
– А кто?
Главный тройки подельников – Скелет – высокий сухой осетин с бешеными черными глазами, зловеще разглядывал собеседника.
– Это ваш город, вам и ответ держать!
Гангрена мертвящим взглядом встретил скрытую угрозу.
– Ваши дружки фуфло здесь двигали. Их кто угодно пришить мог. За дело.
– Кто? – настойчиво спрашивал Скелет. – Кто мог это сделать? Без разбора, без предупреждения... Если в товаре неполадки – отдай назад, получи деньги! Кто их убил?
Действительно, процедура была нарушена. И выяснить, кто ее нарушил, важно не только трем торговцам оружием.
– Узнаем, – сказал Гангрена.
Он дал команду и весь следующий день принимал информацию. Последнее сообщение ошеломило: Калинка жив и лежит в реанимации Центральной городской больницы.
– Поехали, – нервозно сказал он осетину. – Сейчас выясним, кто по беспределу братву мочит.
Черт на полной скорости вел «девятку» с тонированными стеклами.
– Потише, пока голову не свернули, – недовольно сказал сидящий рядом консервативный Гангрена.
– Ничего, они на хвосте, – откинулся Фома с заднего сиденья. Действительно, побитый и исцарапанный БМВ гостей шел впритирку, как на буксире.
– Я сказал – голову побереги! – повторил Гангрена, и Черт чуть отпустил педаль газа.
На территорий больницы въезд запрещался, если кто-то хотел нарушить запрет, надо было дать вахтеру пятьсот рублей или показать какое-нибудь удостоверение. Черт, приспустив стекло, показал свою физиономию и этого оказалось достаточно: шлагбаум немедленно взлетел вверх.
У хирургического корпуса толпился народ.
– Когда туда шел, лица не рассматривали, а обратно – марлевой повязкой закрылся...
– Спокойно зашел в палату, приставил пистолет ко лбу и разнес весь череп...
– Этого беднягу уже убивали, из земли выкопали...
– Значит, неспроста...
Сквозь обрывки разговоров Гангрена с осетином протолкались ко входу и, лишь увидев милиционера, загораживающего проход в вестибюль, поняли, о ком идет речь.
– Это не наши, – убежденно повторил Гангрена, но осетина объяснение не устроило.