АНТИЛОВУШКА
Шрифт:
От незадачливого игрока на столе в кабинете управляющего остались лишь норковая шапка да кожаные перчатки.
Василий Петрович вчера был уверен, что, если этот парень вновь сядет за рулетку, деньги останутся в казино. Но для этого надо было заставить упрямого клиента вернуться к игре.
"Зря я вчера понадеялся на "глубинные бомбы", - подумал Василий Петрович.
– Башка у самого отваливается, а парень за рулетку так и не сел..."
Ищенко решил позвонить из кабинета на вахту, предупредить вахтера о том, что, если придет
– А он уже приходил, этот молодой человек, - неожиданно ответил Степаныч на слова управляющего.
– Когда?
– Да вот еще перед тем, как милиция приезжала...
– Точнее можешь указать время?
– Сейчас, Василий Петрович, скажу точно...
– последовала минутная пауза.
– Еще раньше приходил, до вашего приезда. Как мы с Лизаветой поднялись от этой.., так он уже в холле расхаживал.
– Без шапки и перчаток?
– Без шапки, а вот без перчаток ли - не помню...
– И что же он? Ушел?
– Ушел... Хотел что-то спросить, но ушел.
***
Молодого человека, забывшего в кабинете управляющего казино шапку и перчатки, а также проведшего ночь в туалете этого игорного заведения по соседству с удушенной девушкой и мертвой птицей, звали Игнатием Барановым.
В свое время он возглавлял саперный отряд городской милиции, но после того, как в Подольске взорвались несколько мин, начальство решило, что он не справляется со своими обязанностями командира отряда, и уволило его.
Варанов ударился в пьянку, а когда кончились деньги, стал добывать средства к пропитанию, занимаясь азартными играми, рулеткой и игральными автоматами. Он любил риск, ему везло, и из бывшего сотрудника милиции он превратился едва ли не в профессионального игрока.
После ночи, когда Варанов "перекантовался" в туалете казино в "полном отрубе", придя домой, он сразу же, не раздеваясь, завалился спать. Около одиннадцати проснулся, и первой его мыслью было немедленно бежать из Подольска в Москву, сесть на любой из поездов, следующих в южном или западном направлении, и уехать в ближнее зарубежье. Для дальнего у него не было документов.
Варанов посмотрел на свои руки.
"Неужели я этими руками смог задушить человека?!
– подумал он.
– Ведь я и двадцати раз от пола не отожмусь... В саперном отряде ребята в издевку называли меня Вараном именно за то, что я был слабаком... Эти руки созданы только для тасовки карт".
Баранова мучила сильная жажда, но выйти из квартиры, чтобы купить пива, он боялся.
"За квартирой следят, - мельтешили в голове разрозненные мысли, - я убил или не я, никто не знает. Но за мной следят. Я - важный свидетель.
Кто бы принес мне пива? Я мог видеть того, кто удушил Огородникову... Они пришлют мне экстрасенса, и тот под гипнозом восстановит мою память... А вдруг я убил? Взял и задушил. Ведь когда разозлюсь, я становлюсь сильным..."
Варанов
"Бардак, конечно, ужасный, - подумал он.
– Давно у меня не было в гостях женщины. Надо позвать. Тогда сам к ее приходу и уберу". Варанов поискал в ящике кухонного стола заварку.
"Блин, даже чая нет...
– промелькнуло в голове.
– И чая нет, и кофе нет, и денег никаких...
Вчера последнее вытрясли из карманов, сволочи..." Игнатий прямо из-под крана начал жадно хлестать отдающую хлоркой воду.
Неожиданно в дверь позвонили. Варанов вздрогнул и поспешно закрутил шумевший кран. Подойдя на цыпочках к двери, он глянул в глазок.
Перед дверью стоял шестнадцатилетний сын соседки Генка.
– Чего ты сопишь?!
– крикнул пацан.
– Отворяй. Я целое утро трезвоню тебе, а ты все не отворяешь и не отворяешь... Ведь я видел, как ты утром пришел...
Варанов впустил Генку, сам прошел в комнату и бухнулся на диван с растерзанными пружинами.
Все в квартире было стареньким - диван, книжные полки, сплошь заваленные нестоящими книгами и вовсе макулатурой в виде трех или четырех разнотипных изданий Макаренко.
Генка снял в прихожей кроссовки, не совсем смело вошел в комнату и сел в потертое до полной потери первоначального цвета кожаное кресло. Он молчал, а Варанов смотрел в потолок.
– Что такой мрачный, проигрался?
– неожиданно спросил сосед. Варанов молчал.
– Проигрался, спрашиваю?
– повторил вопрос Генка и добавил:
– А что это у тебя щека расцарапана?
У Баранова все похолодело внутри, но он медленно перевернулся на диване на живот так, чтобы не было видно царапину. Генка снова помолчал. Он или сочувствовал, или делал вид, что сочувствует.
– У тебя деньги есть?
– неожиданно спросил Варанов.
Генка расслабленно улыбнулся:
– Ну есть.
– Пива сходи купи...
Когда Генка ушел, Варанов бросился к зеркалу.
Так и есть - два следа от ногтей. Неужели он убил Огородникову? Варанов ясно помнил, что общался только с одной - старообразной Васильевой Тасей, именно ей покупал фрукты, обнимался, кажется, даже целовался, но вот чтобы с Огородниковой... Нет, не может быть.
Варанов поискал новое лезвие, побрился и удовлетворенно посмотрел на себя в зеркало. Лицо от одеколона стало свежим, порозовело, но следы от ногтей стали заметнее.
"Скажу, что бритвой порезался", - решил он.
Минут через десять Генка принес четыре бутылки "Старого мельника".
– Можно, я закурю?..
– несмело спросил он. На столе, покрытом тяжелой бархатной скатертью, стояла фарфоровая пепельница, наполненная окурками.
– Кури, - пробормотал Варанов, а сам сковырнул при помощи другой бутылки пробку и начал жадно пить.