Антисемитизм в Советском Союзе
Шрифт:
Наглядной иллюстрацией к сказанному могут служить данные обследования судебных дел о великодержавном шовинизме, рассмотренных народными судами Нижне-Волжского края, опубликованные летом 1932 года в журнале Народного Комиссариата Юстиции (относятся ли эти данные лишь к 1931 году, или к более значительному периоду, из нашего источника не видно) (В. Померанцев, «Участки шовинистической деятельности и методы борьбы с нею», «Советская Юстиция», 1932 г. № 19, стр. 18–19. — Нижне-Волжский край охватывал в этот период территории по обе стороны Волги, начиная с Саратовской области до Каспийского моря; в состав его, в частности, входили Автономная
На первом месте среди пострадавших стоят калмыки и казахи (главным образом на рыбных промыслах), за ними следуют евреи (в городах), далее татары; были, но очень редко, и случаи выступлений против немцев. Характерна группировка великодержавных выходок по месту их совершения: 47 % на новостройках и в совхозах, 34 % на рыбных промыслах, 6 % на других предприятиях, 4 % в учебных заведениях и 9 % в непроизводственной обстановке (жакты, улица, базары). Из общего числа рабочих, осужденных по делам о шовинизме, 73 % работали по найму менее 2 лет. По возрасту среди осужденных по делам о шовинизме 6 % не достигли 18 лет, 58 % относились к группе от 18 до 25 лет и 36 % к группе в 25 лет и выше.
По данным обследования по Нижне-Волжскому краю антисемитские проявления еще играли заметную роль в ряду проявлений великодержавного шовинизма. В других сообщениях о массовых проявлениях великодержавного шовинизма, часто гораздо более одиозных, чем зарегистрированные по Нижне-Волжскому краю, о евреях уже просто не упоминается.
(П. Андреев, «Борьба с шовинизмом в Дальне-Восточном крае ведется слабо», «Советская Юстиция», 1931 г., № 2, стр. 29–31.
H. Кулагин, «Великодержавный шовинизм на Дальнем Востоке и борьба с ним», «Советская Юстиция», 1931 г., № 6, стр. 13–17.
Ф. Макаров, «Борьба с великодержавным шовинизмом на Северном Кавказе», «Советская Юстиция», 1931 г., № 19, стр. Г6–19.
С. Диманштейн, «Большевистский отпор национализму», «Революция и Национальности», 1933 г., апрель, стр. 1–13.
H. Сафаров, «Против извращения национальной политики», «Революция и Национальности», 1933 г., апрель, стр. 74–77.
И. Смирнов и Н. Кулагин, «Сильнее огонь по великодержавному шовинизму», «Советская Юстиция, 1935 г., № 16, стр. 8–9.
Стихия национальной раздражительности ушла в другое русло.
4) Изменение социальной и экономической обстановки и глубокие сдвиги в национальном составе рабочего класса, может быть, не вызвали бы такого быстрого спада антисемитизма, если бы не еще одно обстоятельство, тоже связанное с переходом к политике пятилетних планов; это чрезвычайная резкость перелома всей экономической и социальной политики. Форсированная индустриализация и ураганная коллективизация сельского хозяйства это было, пользуясь термином, заимствованным из электротерапии, своеобразное шок тритмент, лечение электрическим ударом. В этой обстановке все сложившиеся в годы НЭП'а социально-психологические навыки были потрясены до основания, вытеснение их и создание новых навыков чрезвычайно облегчено. Антисемитизм, вчера еще, казалось, полный жизненных соков, внезапно оказался хилым растением, сохраняющимся где-то на социальных задворках.
Кривая антисемитизма
К середине 30-ых годов кривая антисемитизма достигла в Советском Союзе своей низшей точки. Это не значит, что антисемитизм исчез вовсе. В приглушенном виде он где-то продолжал существовать и изредка прорывался индивидуальными антисемитскими выходками (См., напр., ряд сообщений об антисемитских проявлениях в 1934 и 1935 годах (по советской еврейской печати) у Як. Лещинского, «Дос Советише Идентум», Нью Йорк, 1941 г., стр. 263.). Но он и в отдаленной степени не имел уже того значения, какое он приобрел во второй половине 20-ых годов.
В 1935 и 1936 годах и в официальных кругах наметилась готовность к более решительной публичной критике антисемитизма. Этому содействовали два фактора.
1) Отношения с Германией приняли к этому времени несколько напряженный характер, и советское правительство оказывалось в выигрышном положении, противопоставляя чудовищному антисемитизму Гитлера свою принципиальную враждебность антисемитизму.
(вышла книга, напр, в 1934 г.: А. С. Тагер «Царская Россия и дело Бейлиса», Советское законодательство, Москва — 1934 г., см. предисловие А. Луначарского; на нашей стр.; ldn-knigi)
2) Растущая угроза со стороны гитлеровской Германии сказалась и на развитии второго фактора, усиливавшего анти-антисемитские настроения, но в основном он вырос из внутреннего развития Советского Союза. Советская политика переживала в середине 30-ых годов один из своих наиболее глубоких кризисов. Внутреннее развитие Советского Союза привело страну к альтернативе: либо постепенное ослабление диктатуры и переход к приближающимся к демократии формам государственности, либо консолидация диктатуры путем упрочения ее новой социальной основы, превращение диктатуры в законченную, тоталитарную диктатуру и освобождение ее от традиций героического периода революции (См. мою статью «Zur Demokratie oder zur plebiszitaeren Diktatur» в «Zeitschrift fuer Sozialismus» (редактор Рудольф Гильфердинг), Карлсбад, 1935 г., сентябрь-октябрь, стр. 792–801.).
1935 и 1936 годы были годами колебаний в рядах руководителей советской политики. В 1937 году колебания эти кончились в пользу второго, тоталитаристского решения, и это не только оказало роковое влияние на общее развитие страны, но и очень скоро сказалось усилением антисемитизма. Об этом еще будет речь впереди. Но пока — в 1935 и 1936 годах — в период, когда советское правительство только что провозгласило свою приверженность к вчера еще преследовавшейся, как контрреволюционная, идее всеобщего, прямого и равного избирательного права с тайной подачей голосов, — перед Советским Союзом неопределенно маячила перспектива демократической перестройки, будя в широких массах населения демократические надежды и настроения. В этой обстановке начинали сохнуть самые корни антисемитизма.
В качестве наглядной иллюстрации новой, более решительной официальной анти-антисемитской установки стоит отметить, что только теперь, наконец, был опубликован приведенный выше ответ Сталина на запрос ЕТА от января 1931 года. Интересна и речь Молотова, в рамках которой было оглашено это остававшееся в течение почти шести лет секретным заявление Сталина. Выступая на VIII Всесоюзном Съезде Советов в прениях о проекте новой конституции Советского Союза, Молотов противопоставил «каннибальской», антисемитской политике германского фашизма решительное заявление Сталина и затем и сам формулировал свое «отношение к еврейскому вопросу» («Правда» от 30-го ноября 1936 года.):