Антистерва
Шрифт:
— Ну что ты? — Иван притянул ее к себе, стал целовать с торопливой благодарностью. Да он и в самом деле был ей благодарен за тот восторг, который только что взорвался у него внутри и до сих пор вспыхивал приятными искорками то в голове, то в животе. — Что ты, милая, не плачь…
— Ага, не плачь! — всхлипнула Лида. — Думаешь, не жалко? Была девушка, а стала баба… Один раз такое бывает.
Он удивился ее словам: ему казалось, что он ведет себя с нею как-то слишком попросту, а тут вдруг — баба, жалко… Удивился — и сразу обрадовался. Оказывается, для нее все в самом деле довольно
— Не расстраивайся, — улыбнулся он. — Ты что, до старости собиралась свое сокровище хранить?
— До старости, может, и нет, а до замужества не помешало бы. — Она шмыгнула носом. Иван слегка напрягся. — Вы же, мужики, все одинаковые. Подай вам девственную плеву и первую брачную ночь. А откуда оно возьмется, когда сами же — дай да дай?
— Да не надо мне никакой плевы… — оторопело пробормотал он, мысленно добавив: «А брачной ночи тем более».
На это Лида ничего не ответила. Она села на постели, накинула на голые плечи розовую кофточку и стала поправлять пышные растрепавшиеся волосы.
— Вставай, Шевардин, — сказала она. — Ты меня в театр пригласил, или забыл? Приятно с тобой, что и говорить, но я девушка провинциальная, в Москву не часто выбираюсь. Пошли!
— Конечно!
Он пружинисто вскочил, потянулся всем телом — с удовольствием от недавней близости и с приятным облегчением от того.
что не надо изображать неземную страсть, когда близость завершена.
«Легко с ней будет, — подумал он. — Повезло!» С Лидой в самом деле оказалось легко. Может быть, потому, что она ведь работала на факультете, то есть хорошо понимала, какого времени требует у Ивана учеба — практически всего времени. Теперь он был благодарен ей уже не только за удовольствие близости, но и за то, что это случалось не когда Лиде приходил такой каприз, а когда позволял его жесткий распорядок.
Единственное, за чем он следил со специальной бдительностью, это за ее женским календарем. Про дни, в которые женщинам «можно» или «нельзя», он знал чуть ли не с детства, а Лидины слова про первую брачную ночь запомнились ему слишком хорошо… Правда, Лида вскоре догадалась, что он за этим следит.
— А что это ты сегодня такой осторожный, а, Шевардин? — с подозрением в голосе спросила она однажды. — Неделю назад вроде в самый приятный момент из меня не выдергивался!
Она без стеснения называла вещи своими именами. Ну да и он не институт благородных девиц заканчивал: дворовая школа даром не прошла.
— С резинками ты не хочешь потому что, — спокойно объяснил он. — А раз с резинками не хочешь, приходится по-другому беречься.
— Ой, не могу! — засмеялась Лида; глаза ее сверкнули так, словно осветились изнутри каким-то таинственным счастьем. В ее внешности вообще было много загадок. Вернее, ее внешность как-то… не соотносилась с нею самой, так, наверное. — А я, по-твоему, совсем дура, что ли? Ляльку тороплюсь завести? Да тебе же еще учиться и учиться, пока на свои ноги встанешь, кто ж от тебя рожать-то надумается?
Иван чуть не ляпнул, что для нее ничего не изменится и когда он «встанет на свои ноги», да вовремя прикусил язык. Зачем было обижать Лиду? Она не сделала ему ничего плохого — наоборот, с ней было связано
И все-таки и она ошиблась, и он ошибся.
Они встречались год — не слишком часто, но со взаимным Удовольствием. Им ничего не мешало — а что им могло мешать? Иванова квартира всегда была в их распоряжении, а Лидина мама не донимала дочку требованием непременно ночевать дома. В общем, ничто в их отношениях не предвещало каких бы то ни было осложнений.
Поэтому, когда однажды во время свидания Иван заметил, что Лида как-то мрачна и скованна, ему и в голову не пришло то, что было тому причиной. Впрочем, причину она назвала сразу же, как только он поинтересовался, не случилось ли у нее каких-нибудь неприятностей на работе.
— А у тебя одна работа на уме! — раздраженно воскликнула Лида. — Как будто и жизни другой нету, как с твоим космосом!
— Получается так, — усмехнулся он. — Ну и что?
— Да тебе-то, конечно, ничего больше и не надо. Она села на постели и сердито отвернулась.
— Почему же ничего? — Иван притянул ее к себе и поцеловал в родинку под лопаткой.
— Ну да, в кровати поваляться — это ты молодец! — с неожиданной злостью сказала Лида. — А я теперь расхлебывай.
— Что — расхлебывай? — не понял он.
—Ты что, маленький? — Лидины глаза сделались совсем светлыми, так она была сердита. — Залетела я, вот что! Счита-ает он! — передразнила она. — А то, что женщина, если здоровая, хоть и во время месячных может залететь, это тебе невдомек!
— И что ты собираешься делать? — помолчав, спросил он. Новость, что и говорить, была не из приятных!
— Вот сам и думай, что делать, — отрезала Лида. — Твой ребенок, ты и думай.
Это прозвучало так странно, так… пронзительно — «твой ребенок» — что Иван не нашелся с ответом. Если бы она произнесла какое-нибудь другое слово — «врач», «аборт», «деньги», да мало ли! — может, все сложилось бы иначе… Но она сказала то, что сказала. И что он мог ответить?
— Придется тебе за меня замуж идти, Лида, — тусклым голосом сказал он. — Что теперь остается?
Иван ожидал чего угодно: слез, возражений, каких-нибудь неоспоримых доводов, на которые она была мастерица — вроде того, что он еще только второй курс заканчивает, да и времена сейчас непонятные, вон, даже в ЦУПе зарплату задерживают, что вообще с космосом будет, никто не знает; она часто говорила ему что-то подобное и, в общем, была права… Но он совсем не ожидал того, что произошло на самом деле.
В ответ на его предложение, высказанное далеко не радостным тоном, Лида обернулась к нему так стремительно, что простыня, в которую она закуталась, соскользнула на пол, обнажив все ее прекрасное тело, и вдруг обхватила его руками за шею, прижалась к нему и, задыхаясь, прошептала:
— Ты правду говоришь, Ваня?
Она так дрожала, так сжимала руки вокруг его шеи, как будто ожидала, что он сейчас оттолкнет ее, расхохочется и скажет, что пошутил, что это не его дело и пусть она сама разбирается со своим ребенком. Ему стало невыносимо стыдно. Значит, было в нем что-то, что позволяло ей предполагать такую его реакцию?