Шрифт:
Annotation
Юный Фрэнк страдает от того, что девушка, в которую он влюблен, не воспринимает его всерьез, и мечтает оказаться в ситуации, в которой психологическое превосходство будет на его стороне.
Гордеев Антон Игоревич
Гордеев Антон Игоревич
Антистокгольмский синдром
Антистокгольмский синдром
– -
– Я могу сделать все что угодно, могу избить ее, могу истязать, могу застрелить. Но для меня все это не имеет смысла, я все это затевал совсем не для этого.
– - Для чего же?
– абсолютно спокойно поинтересовался Джордж. Его не пугало ничего: ни мысль о том, что они затеяли ужасное по своей сути преступление, ни возможные последствия. Возможно, это было здраво. Рубикон был пройден, пути назад не было, поэтому рефлексировать на эту тему смысла тоже не было.
– - Понимаешь ли, мне хотелось ощутить свою власть над ней. Я понимал, что никакое уважение, никакое понимание невозможно, но хотел увидеть хотя бы страх в ее глазах, поиграть с ней. Но получается наоборот - по-прежнему играет она. Я, как уже говорил, могу делать все что угодно, но это не доставит мне ни малейшего удволетворения, не даст мне никакого, даже самого крохотного, реванша. Все равно она не испугается, все равно она со смехом будет смотреть мне в лицо. Черт возьми, до чего же она все-таки замечательная девушка! Искренняя, веселая, честная, отважная... какая девушка на ее месте повела бы себя с таким спокойствием, с такой выдержкой, не плача и не скуля, не моля о пощаде, а смело смотря в лицо отморозкам, похитившим ее, бросая им вызов своей презрительной улыбкой и дерзким смехом?
– - Да, - безмятежно кивнул Джордж, - мне она тоже понравилась. Она ко всему прочему еще и очень смышленая. Сразу поняла, что ничто так не усугубит ее положения, не вызовет желания поиздеваться, как мольбы о пощаде. Даже жаль, что мы с ней оказались в таких ролях. Я бы предпочел встретиться с ней в другой обстановке.
– - И каким мерзавцем предстаю я в ее глазах, - продолжал размышлять вслух Фрэнк.
– Впрочем, не только в ее - в любых глазах. И совершенно заслуженно и справедливо. Я повел себя, как конченая мразь. Если смотреть объективно, я всюду неправ, всюду никто не виноват в моих проблемах, кроме меня. Да, я влюбился в Элен, хотя она и вряд ли теперь поверит, что я способен любить, - на этих словах губы Фрэнка дернулись в какой-то нервной усмешке, грозящей перейти в истерический плач, - да, она не воспринимала меня всерьез, странного нелюдимого парня, хотя я и вызывал у нее некоторый интерес и любопытство. Но кто в этом виноват? Только я, что не был достаточно хорош для нее. Или был, но сердцу все равно не прикажешь. Что я мог с этим сделать? Постараться впечатлить ее и завоевать этим ее сердце или в крайнем случае плюнуть на это и забыть. Но я пошел по худшему пути - в бессильной злобе совершил самую большую глупость и мерзость, которую только можно было совершить. И, что, пожалуй, хуже всего, ввязал во все это еще и тебя.
– - Не говори ерунды, - расслабленно отозвался Джордж.
– Я сам ввязался. Я уже не маленький и сам решаю, что делать. Да, глупо и мерзко все в итоге получается, но что поделать? Мы сделали то, что и хотели, в конце концов, даже если результат тебя не устраивает. Надо сохранять хладнокровие, братишка. Мы должны доиграть эту партию до конца. За черных, за которых мы и начали. Хотя скорее все-таки за белых. Черный и белый - всего лишь цвета, а начинают игру именно белые, поэтому они агрессивная сторона. Как и мы.
– - Ты не должен расплачиваться за то, что я такой идиот. Можно все представить так, как будто ты ни при чем. У тебя ведь не было никаких причин похищать Элен. Правда, она тебя видела, и в этом случае придется ее убить...
– - Убить девушку придется в любом случае, - спокойно отреагировал Джордж.
– Очень жаль, но без этого никак не обойтись. Если мы, конечно, не собираемся оказаться в тюрьме всерьез и надолго. Она будет представлять угрозу для нас, даже если условиться сейчас с ней, что у тебя был нервный срыв, и произошедшее не более, чем недоразумение. Мы не можем довериться ей после того, что мы сделали. Мы зашли слишком далеко для этого. Конечно, неприятно доходить
– - Нет, ты не прав, можно и не убивать...
– Фрэнк только начал договорить, но Джордж уже понял его мысль.
– - Хочешь все-таки отпустить девушку и сдаться? Нет, слишком поздно. Пролитую воду нельзя вернуть в разбитую вазу. К тому же это будет полным поражением, фиаско. Надеешься, что твоя обожаемая Элен оценит запоздалый приступ благородства? Зря. Она считает тебя полным мерзавем, небезосновательно считает, поэтому упечет она тебя в тюрьму и правильно сделает. Не стоит надеяться на стокгольмский синдром. Ты же сам сказал, что никакого понимания быть не может. Она и не будет разбираться в закоулках твоей души. Для нее ты псих. Опасный псих, уточняю. Точка. Или ты, может, даже будешь рад такому исходу, будешь рад коротать дни в колонии, пока она будет вновь наслаждаться жизнью, мой юный Раскольников? Не вижу, чем тюряга может поспособствовать твоему искреннему раскаянию и сожалению. А ничто так не вселяет злобу, как осознание того, что ты держал в руках ее жизнь и смерть и проявил милосердие, а она над этим только посмеется и уж точно не оценит по достоинству. Бессмысленно, братишка. Плохое всегда перевешивает хорошее. Ты уже стал в ее глазах ублюдком, ничто уже этого не изменит. Надо всего лишь доиграть до конца роль, которую ты выбрал.
– - Наверное, ты прав, - скривил губы Фрэнк, - как бы ни было мерзко, как бы ни было все это глупо, я уже выбрал свою роль.
С глубоким вздохом Фрэнк устало вытянул ноги, заложил руки за голову и уставился в потолок. Когда-то он любил читать нуар-истории и теперь, что само по себе забавно, оказался в самой паршивой из них. Но только, как было бы написано в каком-нибудь бульварном романе, хоть на душе и была беспросветная тьма, но никакой романтики в этом не было. В худших традициях подобных историй Фрэнк начал вспоминать, что же довело его до этой точки.
Фрэнк всегда был необычным парнем. Высокий, худой, он всегда держался в стороне, с некоторым высокомерием и холодом относясь даже к людям, которые стремились с ним сблизиться. Однако, он все же вызывал интерес. Пожалуй, именно это слово правильно характеризует, как к нему относились. Им не восхищались, его не презирали, но он всегда вызывал любопытство, как и любой замкнутый человек, чей интеллектуальный уровень превышает средний.
Его же отношения с Элен он сам называл особенными. Фрэнка всегда интересовало, какое место он занимает в ее мире, какую роль играет в ее театре, но он никогда не мог однозначно этого понять. В обществе Элен Фрэнк всегда теплел, становился гораздо более открытым хотя бы с виду, и он не скрывал, что выделяет ее из общего ряда. Элен была, наверное, единственной девушкой, которая не только привлекала его внешне, но и которую он признавал, как равную себе. Он даже не знал, в чем выражается это равенство. Дело было не в интеллекте, скорее в душевных качествах. Будучи довольно-таки сентиментальной и нежной девушкой, она все же сохраняла в себе твердость характера, что не могло не вызывать восхищения. Ко всему этому она была еще и невероятно мила и остроумна, с ней было интересно, поэтому Фрэнка и тянуло в общество Элен. Можно сказать, что она порой кокетничала с ним, и он отвечал, смеясь и слегка флиртуя. Впрочем, Фрэнк всерьез это не воспринимал. Он понимал, что Элен кокетка по натуре, к тому же вокруг нее крутится множество парней, которые не хуже его и превосходили его в умении быть приятными для окружающими. К тому же в их общении всегда присутствовала определенная доля несерьезности, шутливости и взаимной иронии.
Тем не менее, они сблизились. Фрэнку надоело быть отшельником-одиночкой, и он начал проводить больше времени со своими ровесниками, чем в одиночестве. Так уж получилось, что вкусы в людях у них совпадали, и они часто проводили время в одной компании. Фрэнк никогда не навязывался людям, боясь уронить этим свое достоинство, но, очевидно, Элен тоже тянуло к нему, поэтому они стали так близки друг другу, как это вообще было возможно для относительно замкнутого Фрэнка. Он сам не заметил, как стал ей рассказывать о себе чуть побольше, чем привык, слегка приоткрывать дверцу внутрь себя. Фрэнк умудрялся чувствовать и осознавать свое одиночество и внутри компании, и ему был жизненно необходим человек, которому он мог хоть слегка раскрыть душу. Тем более хорошо было, что этим человеком стала девушка, которая вызывает у него столь явную симпатию.