Антология сатиры и юмора России XX века. Том 32. Одесский юмор
Шрифт:
– Знаю, дальше.
– Я вдова Суриновича. Умер мой муж, – плачет.
Аронович хлопает по рычажкам и кричит:
– Миша, ты оглох, Миша, умер Суринович!
Миша совсем теряется:
– Так Аронович или Суринович?!
– Миша, ты умный или, конечно же, дурак?! Так Аронович – это я!
…Они поругались и разошлись.
В городе Донецке жили два брата Поташниковы, Зяма и Сема, а потом разъехались: один укатил в Америку,
Американский брат стал музыкантом, израильский – в киоске продает журналы и, между прочим, совсем не жалеет.
И вот однажды продавец журналов Сема Поташников получает новый американский журнал, где на глянцевой обложке фотография его очень печального братца, сидящего за решеткой.
Ван мэй! Катастрофа!
Продавец Сема бросает все дела и летит к телефону. В Америке раздается звонок, трубку поднимает сам брат.
– Алло, Зяма, тебя уже выпустили?!
– Откуда?!
– Из тюрьмы!
Пауза.
– А меня туда не сажали.
– А фотография?!
– А, фотография… Это я играю на арфе, но с той стороны.
– А почему ты такой тоскливый?!
– Сема, ты меня удивляешь! Ты хочешь, чтоб на Бетховене я смеялся?…
Клочья
Одессита чувствуешь спиной – клянусь, не вру!
Однажды на остановке я услышал вопрос:
– Скажите, а троллейбусы ходят?
И последовал ответ:
– Если ходят, то да.
Я обернулся – он!
«Среди вас есть глухие?» Признались двое, остальные сделали вид, что не расслышали…
Услышано в Одессе:
– Посоветуйте, который час?
Вот так всегда: докопаешься до истины – ляжешь рядом.
Критик – писателю: учись скромности у своего дарования!
Правительство на народ уже не надеется, поэтому о своем благосостоянии заботится лично.
Как часто свет в конце туннеля – это озарение, что нам туда не надо.
За пятьдесят лет жизни мы с ней так притерлись, что я мог еще ничего не сказать – а она уже обижалась…
Спешите делать добро, пока не опередили конкуренты!
Все терзаюсь вопросом: улитки! Не спешат или не могут?
Мое отношение к женщине – вежливое обхождение. Десятой дорогой.
Какой разврат! Чтоб изменить гарему?!
Камень за пазухой не держу – работаю с колес.
Терзаюсь вечными вопросами: кто научил людей подмигивать, на сколько снов рассчитана подушка?
А вот интересно, как относится женщина, которая на конфетной фабрике всю жизнь заворачивает конфеты, к покупателям, которые их постоянно разворачивают?
А для кого-то Земля – всего лишь пробный шар…
А Бог-то, оказывается, есть! Даже как-то не верится…
Религиозный мир – это мафия, не поделившая господа.
В семье новость. И опять бабушка! Мало того, что она разговаривает сама с собой, она еще просит поддерживать их беседу.
Журналы для среднего класса – в глянцевых обложках, для новых русских – в лоснящихся.
Его осудили за взятки. Он брал маленькие взятки, и ему не хватило на судей…
Почему у человека два глаза?
Согласитесь: за этим миром нужен глаз да глаз.
А теперь считайте…
Таранькой я питался больше часа. Прорабатывал ребрышки, косточки складировал отдельно, чешуйку, хвостик, голову…
Мама увидела:
– Да за такую работу нужно платить!
Время его лысину протерло, а годы отполировали.
Не найдя адресата, в воздухе носились чьи-то воздушные поцелуи.
Как часто нас любят за то, что больше некого.
Пришла в музей впервые. И, Боже, какая тупая! Она строила глазки портрету…
Я меткий: бросая в воду камень, я всегда попадаю в десятку.
Когда все бандиты стали крупными руководителями, то здесь уж церковь отмолчаться не смогла – и причислила их к лику святых.
У нее была грудь, не терпящая отлагательств.
Целомудренный перевод делает наш порнофильм доступным даже самым маленьким.
Мечтающим о равенстве обращаться к Прокрусту.
– Вместо «укола в задницу» следует говорить «укол в изголовье ноги».
– Извините, я чихнул или ослышался?
Увидав, как в гриле на вертеле синхронно вращаются три цыпленка, я не сдержался и воскликнул:
– Танец маленьких лебедей, исполняется посмертно!