Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
Паромов молча смотрел на Пентюхова. Только мысли лихорадочно пульсировали, словно пытаясь вырваться за пределы черепной коробки.
«Вот передо мной, стоит лишь руку протянуть, сидит один из убийц. Самый натуральный. Самый, что ни на есть настоящий. А не тот, абстрактный, которого, еще час тому назад, находясь на месте происшествия, готов был своими руками придушить. Сидит жалкий и никчемный, сжавшийся и сгорбившийся так, что сквозь ткань куртки угловато выпирают лопатки, как горб у калеки. И нет никакого желания не только придушить его, но даже
Паромов из ящика стола достал несколько листов писчей бумаги — знал по опыту, что в таких случаях писать-то придется много — и стопочкой положил перед собой.
— Приступим к исповеди. Рассказывай. Да поподробнее…
Пентюхов, громко всхлипнув, стал рассказывать.
В соседних кабинетах давали письменные объяснения Горохов и Шахов. Куда им было деться, сморчкам поганым, после артистически сыгранной роли опера. Тут даже Станиславский и то бы заявил: «Верю»! Особенно, когда бы получил по загривку.
Когда Василенко, расколов Пентюха, стремительно ворвался в кабинет к оставленному им Шахёнку, то тот встретил его громким криком:
— Не бейте! Всё расскажу…
И стал, не дожидаясь вопросов, заикаясь, перескакивая с одной мысли на другую, с одного события на другое, растирая кулаком выступающие слезы, шмыгая носом, рассказывать. Василенко даже не пришлось комедию повторно разыгрывать. И вообще что-то говорить. Клиент сам созрел…
…Когда Пентюхова Люба вместе со Светой пришла в барак, то там, точнее, возле барака, их встретили братья Вороновы, Любин брат Василий и Шахов Борис, успевшие уже «всосать» по бутылочке пива. Еще несколько бутылок пива «Жигулевское» лежали в сетке на траве.
Поздоровались: «Привет!» — «Привет!»
— Пацаны, это — Света! — представила новую подругу Люба. — Когда-то она жила с матерью в нашем бараке…
— Что-то такое вспоминается, — наморщил лоб старший Воронов и оценивающе, как цыган на лошадь, взглянул на Свету.
Остальные также попытались вспомнить, не ходили ли вместе в ясли или детский сад.
— Своя чувиха. В доску… — рекомендовала Люба. — Без комплексов… Готова хоть водку пить, хоть парней любить. Только сначала дайте хоть пивка нам попить… Вчера у Дрона самогону «перебрали», а сегодня еще не похмелились. И, вообще, во рту ни маковой росинки не было.
— Зато духман такой… спичку поднеси — полыхнет так, что сам Змей Горынич позавидует, — съехидничал Шахенок.
Света, наигранно засмущавшись, промолчала, а Люба послала говорившего туда, откуда все появляются на божий свет.
— На себя глянь — пострашнее Горынича будешь…
— Да прополосните, прополосните роток, тёлки-кошелки, — оскалил зубы Юрик, поддержав товарища. — Чистый рот вам как раз и понадобится… И очень скоро! Ха-ха-ха!
— Га-га-га! — Дружно заржали остальные.
Заржали все, кроме Пентюхова Василия. Тому было неловко за сестру, довольно-таки прозрачно названную дешевкой, ребячьей подстилкой и любительницей извращенного секса.
— Шла бы ты отсюда, дура! — зло шепнул он ей на ухо, улучив момент, и для большего эффекта ущипнул за руку. — А то матери расскажу… Получишь по шее.
— Да пошел ты, старушечий кавалер! — огрызнулась Люба, отдергивая руку.
Это был явный намек братцу на его половую связь со старой Вороной! Тот конфузливо умолк — его тайна уже не была тайной. По крайней мере, для сестры. Окинув Василия презрительным взглядом, Люба никуда не пошла, осталась с дворовой компанией.
— Ну что, за знакомство? — предложила она, передавая бутылку пива подруге.
— За знакомство, — расплылась в глуповатой улыбке та.
— За знакомство, — поддержали пацаны.
Все выпили по бутылке пива. Легкий хмель ударил по головам. Глаза замаслянились.
— Пентюх, мать где? — спросил Юрий, отведя соседа Василия в сторонку.
— На работе. А что?
— Чо, чо, а ни чо! — глумливо передразнил Юрка соседа. — Ублажать будем баб. Светку и Любку твою, если не побрезгуешь, конечно, своей сестрой. Ха-ха-ха, — заржал он по-жеребячьи.
— Ты что? В морду хочешь?! — побагровел Пентюхов от неслыханного наглежа и беспардонного хамства. — Не посмотрю, что друг и что твой братец рядом, харю начищу — мать родная не узнает… Отделаю похлестче, чем бог черепаху!
В глазах злость и обида. Кулаки сжаты до белизны костяшек. Нервы натянуты как струна. Чуть тронь — рванут!
— Пошутил, пошутил… — Дурашливо задрал вверх руки, словно сдаваясь, Юрий.
Зубы у Юрки мелкие, как у хорька. Оскалены то ли в улыбке, то ли в хищном предостережении — пойди, разберись… Понимай, как хочешь!
— Ты, прямо бешеный или тупой. Шуток не «достаешь», — пояснил Юрий, посерьезнев. — Можно было и к нам, но у нас мать дома. А у тебя хата пустая…
Он покровительственно, как бы давая понять, что конфликт между ними полностью исчерпан, похлопал Василия по плечу. И тот сразу «сдулся», словно воздушный шарик, из которого стравлен воздух.
— Сестру не тронем. По крайней мере, сегодня, при тебе… А вообще, она у тебя баба современная, без комплексов и в сексе фору любой западной секс-бомбе даст. Впрочем, знаю, что и ты о том знаешь, но делаешь вид, что не знаешь. И потому — без обид, ладно, кореш? Мы же — кореша?..
Василий хотел было вновь возмутиться, даже руку Юрия со своего плеча стряхнул, но Юрий миролюбиво продолжил:
— Она ведь взрослая, Васек… Самостоятельная. В прошлом месяце восемнадцать исполнилось… Да и ты не святой. Вместе с нами сколько «телок» пользовал?.. То-то… А ведь и они были чьи-то сестры…
Что было делать, выслушивая нелицеприятное про родную сестру? Драться? А какой смысл, если правда. И он, Василий, об этом знал давно.
— Закрыли тему! — примиряясь, согласился Василий. — Только с сестрой при мне, как договорились…