Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Даже на расстоянии было слышно, как перепугался Бьйорн.
— Как ты сказал?
— Я сказал: Торн Джоханссон арестован русскими полицейскими сегодня вечером. Ничего, кроме этого, не могу тебе пояснить, потому что ты, видимо, знаешь больше.
— О'кей! — тут же совершенно трезвым голосом согласился Бьйорн. — Не шуми, Нильс. Я все понял. Видимо, ты прав. Придется попрощаться с девочками. Я буду в офисе через сорок минут.
Нильс с облегчением вздохнул. Он выполнил свою часть работы, остальное зависело от Бьйорна Кристенссена, кадрового разведчика, ведавшего вопросами агентуры и резидентуры.
В это понятие входили Америка, Британия, Израиль. Активность их разведки давно раздражала и Европу, и Россию, поэтому с недавних пор по особому пакту они вели свою деятельность под прикрытием посольств нейтральных стран. А поскольку официально никто и никогда этого бы не подтвердил, велась такая работа, как это называется, — с позиций граждан. Поэтому у Томми были все основания предъявить при задержании паспорт норвежского подданного. Британский разведчик мог рассчитывать на безусловную помощь и защиту, поскольку имелось соответствующее правило, установленное на двустороннем государственном уровне. А норвежцы, как люди пунктуальные, всегда выполняли однажды принятые на себя обязательства.
Разумеется, консул в душе все же возмущался тем, что их нейтральный статус вот уже более сотни лет используют различные политические силы. В начале века это были немцы и всяческие нацисты, затем те, кто боролся с коммунистами и Советским Союзом, теперь Британия и Штаты в борьбе против растущего влияния возрождающейся России.
Однако система работала почти автоматически, и консулу оставалось связаться с хорошо известным в посольстве Норвегии адвокатом, который неоднократно помогал посольским работникам в решении различных юридических вопросов. Таковых в этой стране пребывания было много: от приобретения недвижимости до разводов и раздела имущества с русскими женами. То, что Торн Джоханссон не посольский работник, не русская жена работника и даже не норвежец, адвоката не касалось.
Третий
Андрей Андреевич Павлов позвонил Юре не сразу. Поначалу он изучил те материалы, что ему, как работнику МИДа, были в данный момент доступны.
«Что ж, может быть, этот Джоханссон и шпион…»
Но вот беда, необходимости соблюдать правила приличия это не отменяло, и Андрей Андреевич вздохнул и принялся набирать соломинский телефонный номер.
— Юра? Павлов беспокоит. Ну-ка, просвети меня, что за дедуктивное озарение посетило тебя на сей раз. Да-да, я о Джоханссоне…
Соломин начал говорить что-то об ирландской мимике задержанного, и Павлов-старший поморщился.
— Юра, друг мой, ну-ка вспомни, дорогой, ты мне что говорил, когда Соню Ковалевскую в обезьяннике держал?
Соломин что-то раздраженно проворчал, и Андрей Андреевич счел своим долгом все-таки напомнить:
— Ты утверждал, что перед нами как минимум связная и как максимум резидент. Было дело? Было. Где сейчас Соня? Правильно, дома, в США, но сначала она дала пару интересных интервью, которые ты, в силу своей занятости, вероятно, не читал.
Соломин тяжело вздохнул. Он сильно переживал
— А не далее как этой ночью ты арестовал целых пять шпионов — один другого опаснее, все сплошь лауреаты и номинанты.
— Это не арест, — тихо, но внятно возразил Соломин. — Это задержание.
— Извини, ты прав, — согласился Андрей Андреевич, — но приличные люди провели ночь в Лефортове, и, будь уверен, Ее Величество королева уже знает об этом.
Соломин тяжело вздохнул.
— Кудрофф виновен.
— Вот только ты этого не доказал.
— Вы мне помешали, Андрей Андреевич, — тяжело задышал Соломин. — Я его уже почти расколол.
Павлов-старший саркастически хмыкнул:
— Да, я знаю, мне уже рассказали о том концерте, что ты ему устроил. Будь уверен, завтра это будет во всех европейских газетах. Ты бы еще кулачные бои сибиряков с медведями ему показал…
Соломин снова вздохнул, и Павлов-старший сказал то, что должен был сказать:
— Ладно, бог с ними со всеми — и с Кудрофф, и с Джоханссоном. Как-нибудь перетерплю я все это. Но ты ведь на волоске, Юра…
Соломин затаил дыхание, это чувствовалось.
— Три провала подряд редко кому прощают, а у тебя они — один другого жутче. В общем, я желаю тебе успехов. Попробуй не облажаться на этот раз. Это ведь не только для тебя важно. На тебе сейчас имидж страны, как на ниточке, болтается…
Соломин тяжело вздохнул.
— Не подкачай, Юра.
Камера
Лефортовский следственный изолятор считается образцовым, и предназначен он специально для содержания особо опасных государственных преступников. Именно сюда после ликвидации внутренней тюрьмы на Лубянке перевезли оставшихся врагов народа, и это, возможно, спасло им жизнь. Здесь сидели некоторые из гэкачепистов и лидеров мятежного Верховного Совета образца 1993 года, арестованные в конце 90-х министры финансов, налогов и экономики.
Отчасти поэтому персонал здесь отличается вежливостью и сдержанностью. Прогулочные камеры тут больше по размеру, а сами прогулки длиннее и чаще. В каждой камере есть радио, транслирующее даже «Эхо Москвы». Почти везде есть холодильники и телевизоры. Больше, чем по трое, не сажают. Следственные кабинеты, где встречаются и с адвокатами, просторные и снабжены всем необходимым. Стол, три-четыре стула, кнопка вызова конвоя. Ну и все остальное сложное оборудование, крайне необходимое для успешной оперативной работы. К сожалению, оно не может быть описано ни в статье, ни в репортаже, ни даже в романе. Остается лишь догадываться, какие секретные установки, читающие мысли и просвечивающие насквозь душу и совесть каждого, входящего в эти немые стены, прячутся за ними.
Ти Джея поместили в недавно отремонтированную камеру на троих, и, как ни странно, оба его соседа знали английский. Один, высокий и смуглый красавец, представился Рахимом Усмановым, дожидающимся суда за фальшивомонетничество. Второй, сердитый бородач в огромных толстых очках, не хотел ничего говорить о себе, только молча кивнул и снова углубился в чтение газеты. По словам Рахима, это был Кирилл Сорочак, заместитель министра экономики, обвиненный в каких-то махинациях с советскими долгами.