Антология советского детектива-42. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Весть о возвращении Баскова мгновенно облетела заставы, комендатуры и достигла штаба отряда, превращая обычный будничный день в праздник.
Ковалева она не застала в штабе.
Утром он снова — и опять безрезультатно — допрашивал Гмохского. По-видимому, князь твердо решил унести свою тайну в могилу. Ковалев решил еще раз произвести обыск в жилье арестованного. Напрасно!
Часто Ковалев мысленно обращался к Алисе. Она-то могла бы помочь ему, если бы открыла то, что связывало ее с Гмохским. «Алиса», — писал капитан на листке перекидного календаря, потом зачеркивал, откладывал
Есть отдельные, разрозненные звенья, но цепь из них не составлялась. Находка в доме Дюков — тоже звено. Рисунки доктора Назарова, сделанные за границей, и среди них пляска горцев, загадочная пляска, сжившаяся с детскими воспоминаниями Каси…
Кася и Байрамов перерыли все библиотеки города в поисках данных о селениях Урзун и Джали-туз, запечатленных карандашом врача-художника. Ковалев помогал им. Два кружочка на карте одной ближневосточной страны да короткая справка о жителях — выходцах из Российской империи, — вот и всё, что удалось найти. Племя Элана названо не было. Умалчивала о нем и официальная статистика ближневосточного государства. Потомки горцев, переселившиеся за рубеж после восстания Шамиля, причислены там к основной национальности, отдельно не учтены. Но ясно — только люди Элана могли обитать в тех двух селениях! Недаром же именно эти рисунки Дюк приобрел у Назарова и спрятал.
Правда, особой опасности для Дюка они, видимо, не представляли. Он не уничтожил их перед отъездом, а просто оставил. Похоже, Дюк не хотел, чтобы рисунки эти хранились в семье Назаровых.
Верно, по пальцам можно было пересчитать людей, говорящих на языке Элана, — на языке, который стал для врагов шифром. Тем больше у них и стремления и возможностей оберегать шифр, окружить тайной самое существование людей Элана.
В иностранном журнале отыскалась статья немецкого ученого. Он пытался проникнуть к племени Элана, с тем, чтобы изучить его язык. Власти воспротивились этому. До сих пор, сетовал ученый, племя неизвестно науке, так как исследователи не имеют к нему доступа. Власти ссылаются на обычай, запрещающий людям Элана принимать у себя иноплеменных.
Живут замкнуто, дики, — вот всё, что смог сообщить автор статьи о племени, и то понаслышке.
«Отличаются храбростью, — прочла Кася в другой статье, — и поэтому их охотно вербуют в солдаты».
Напрашивалось сравнение с племенем гуркхов в Индии. Тех тоже держали в изоляции. Англичане избрали их в качестве опоры. Гуркхи были полицейскими, стражниками. Гуркхи составляли ядро национальных, так называемых сипайских войск, созданных британскими колонизаторами.
— Да, люди Элана — это ближневосточные гуркхи, — рассуждал Байрамов. — Вот в чем суть! Крепкий орешек для тебя, Кася!
— Разгрызу, — отвечала Кася. Глаза ее горели, и Ковалев любовался ею.
А Ковалев думал о своем.
Судьба племени Элана несомненно как-то определила и секрет Алисы Назаровой. Но как? Вспоминалась тревога Алисы за дочь, ее опасения потерять Касю, странная неприязнь Алисы к этнографической профессии Каси, к научным изысканиям. Можно подумать, Касе грозила
Он внушил ей мысль об опасностях, будто бы ожидающих Касю, и таким путем, с целью, пока непонятной, подчинил ее мать. Она слабовольна, легко поддается всяким страхам. Главное — выяснить цель врага.
Ковалев уже готов был вызвать Алису, но опять отложил встречу, так как размышления его пошли по новому пути.
Он поехал в музей.
Сердце Ковалева забилось, когда перед ним, в конце анфилады выставочных зал, мелькнула гибкая фигурка Каси в синем халатике-спецовке. Догадки, которые привели его сюда, показались фантастическими. «Ты просто придумал повод для встречи», — строго сказал он себе и смутился. Кася подбежала к нему.
— Кася, — сказал капитан, — у меня из головы не выходит рисунок вашего отца. Пляска, — помните? Великолепный рисунок. Как сильно он привлек вас в детстве!
— Да, очень сильно. И знаете, мне не верится… Неужели я там не была?
— Как же вы себя видели там? Среди зрителей? Рядом с отцом?
— Нет, — произнесла Кася. — Нет… Отца не было. Люди кругом. Много людей. Морды коней, всадники. А я будто бы плачу. И меня унесли куда-то. Теперь-то я понимаю, что это было во сне. А почему вы спрашиваете?
— Да так, Кася. Мне интересно… С психологической точки зрения. Ранние воспоминания ведь причудливы. Я, например, был в лесу и видел играющих медвежат. То есть мне казалось… Потом мне сказали: обои такие были у нас в квартире, с медвежатами.
— А у меня… У меня в памяти кувшин. Да, глиняный кувшин, кувшин с водой. И… я тянулась к нему, а меня не подпускают.
— Кто?
— Женщина какая-то. В черном. Должно быть, тоже сон.
— Весьма возможно, — вымолвил Ковалев и, пряча волнение, заговорил о другом:
— Так вы не разочаровались в вашей дипломной теме? Не расстаетесь с племенем Элана?
— Что вы? Напротив!
Стрелка часов подошла к шести, по-школьному задребезжал звонок, рождая бесчисленное эхо в залах и закоулках музея. Кася предложила прогуляться по набережной, капитан с радостью согласился.
Его так и подмывало поделиться с ней своими догадками. Необходимость что-либо скрывать от Каси была мучительна. Но что делать? Ведь он еще на подступах к разгадке, на запутанных тропинках предположений. А они слишком близко касаются девушки.
Если они оправдаются, тогда она, конечно, всё узнает. И тут он пожалел, что отложил вызов Алисы. Она-то как раз и нужна сейчас.
— Нет, нет, как же я могу отказаться от своей темы, — весело болтала Кася. — Вы видели, как меня на заставе слушали? Так слушали!.. Да, я ведь рассказывала вам. А про «заочника» своего говорила?
— Про «заочника»? — спросил Ковалев, оторвавшись от своих мыслей. — Он, значит, там оказался, на пятой?
— Да, представьте себе, стеснялся ко мне подойти, — засмеялась она и вдруг покраснела: — Он… непохож на других молодых людей, совсем непохож.