Антология советского детектива-42. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
К Окуневу ушел и найденный Маленьевым самородочек. Так образовалась будто бы сама собой компания: Маленьев и Луганов крали, Александр Окунев пособничал и скупал краденое. Маленьев и сюда вносил свойственную ему деловитость. Для него кража золота была чем-то вроде спорта. Половчее сделать, и все тут. Впрочем, вором он себя не чувствовал.
Не всегда получалось так легко и просто, как достались первые двести с лишком граммов песка. Зачастую во время съема добычи присутствовали, по выражению похитителей, «посторонние».
Григорий Маленьев
Контролер Луганов понес в кассу опечатанную кружку с невзвешенным песком. Присутствовавший при съеме мастер Окунев оглянулся, будто соображая, кого назначить в провожатые, и сказал:
– Маленьев, ты, что ли, сходи.
Окунев знал о существовании фальшивого пломбира. В кустах Луганов и Маленьев сняли печать и отсыпали часть содержимого кружки. Маленьевское приспособление сработало отлично, в кассе не заметили поддельного оттиска на мастике.
Легкая нажива увлекала. За первые месяц-полтора доля Маленьева составила, не считая «собственного» самородка, шесть тысяч пятьсот с чем-то рублей. На пару они с Лугановым похитили больше двух тысяч граммов золотого песка.
Дни шли, как солдат в походе, – пять километров в час. А Василий Луганов размышлял об одном: куда Окунев девает золото? В кубышку копит? Нет, врешь… Где-то сидит этакий человечек, берет сибирский песочек и денежку гонит. Надо думать, дает не плохо. Проползали по приискам слушки о ценах на металл в дальних от Сибири местах, в России, как говорили здесь. Дают там будто бы и по двадцать, по тридцать даже рублей за грамм шлиха. А Санька Окунев швыряет им, как собакам, по шесть с полтинником!
Что там!.. Связь надобна, связь!.. А где ее взять? Ни у Луганова, ни у Маленьева этих самых «верных» друзей нигде не было. Распаляя себя жадностью, с нарастающим раздражением сбывал Василий Луганов последние граммы сделавшемуся ненавистным горному мастеру. Как-то Луганов сказал Маленьеву:
– Однако он, гад, на нас, наверное, здорово наживает!
– У него и риска побольше, – возразил тот.
– Не болтай, друг Гриша, зря. Сообрази-ка: мы с тобой, язви его, в пекло лезем, а он с нашего молочка сливки слизывает, как кот. А-а?
– Это ты в яблочко, – догадался Маленьев. – Самим надо сбывать.
Да… А кому? Кроме Окунева, как будто бы никто на прииске такими делами больше не занимался. А если и занимался, то никаких признаков, конечно, не подавал. Скупщики, которые вертелись до закрытия вольного старания около копачей-старателей, все куда-то позадевались, а расспрашивать и разыскивать в таких делах разве можно! Того и гляди налетишь.
Маленьев новыми глазами приглядывался к жизни Окунева. Горный мастер проживал в семье своего тестя
Густинов, старик необычайно крепкий, несмотря на почтенные, лет под семьдесят, годы, малограмотный, но тертый калач, владел собственным домом. Густинов появился на приисках около 1930 года и двадцать лет работал старателем, немало исходив тайгу. С пятидесятого года Филат бросил работать, но через какое-то время поступил конюхом на одну из приисковых конюшен. Работенка не пыльная, стариковская. Дом у Густинова был поставлен на городскую ногу: пять комнат с хорошей обстановкой. Жил Густинов по-приисковому богато, держал породистую корову. Хозяйничали у него смиренная, доведенная чуть ли не до немоты, но еще работница жена-старуха и вдовая дочь.
Когда-то жил на приисках младший брат Окунева, Гавриил. Где он теперь, неизвестно. Сам же Александр Окунев проживал у тестя почти на холостяцком положении. Его жена Антонина появлялась на приисках наездами, постоянно же пребывала на Кавказе, в С-и, где у нее, как говорили, имелся собственный домик.
Почему так сложилась семейная жизнь горного мастера Окунева, никому не было дела. Клавдия Маленьева говорила, что у Антонины Окуневой такое здоровье, что ей надо жить на курортах. Или у ее дочери плохо со здоровьем…
Целились, целились Луганов с Маленьевым, но сами не могли ничего нащупать. И вольно-невольно, а все приглядывались к Александру Окуневу. Не на Кавказ ли он переправляет металл? На Кавказ не на Кавказ, но Луганов спал и видел, как в таком деле пристроиться не вором-поставщиком, а пайщиком. Как бы оседлать Окунева?
Однако Луганов был широк в мыслях, да узок в делах: попросту говоря, трусоват. Окунева он побаивался и на решительный разговор с ним настроил, как гитару, Маленьева, за широкую спину которого был рад спрятаться в таком небезопасном деле: еще нахлещут по морде!
И вот как-то после работы Маленьев остановил Окунева:
– Поговорить надобно, Александр Иванович.
– О чем это? – повел Окунев крепким плечом.
Время было позднее, они встретились на улице. Густел вечер. Тайга, окружавшая приисковый поселок, наступала серой мглой, которая вскоре превратится в непроглядную тьму. Позванивали комарики, в домах зажигался свет. Слышно, как чей-то девчоночий голосишко звал с надрывом:
– Ва-аська! Домой иди! Иди же, управы нет на тебя! Да Васька же! Вот папа тебе!..
Мелькнув бесшумной тенью, прошуршал мягкими шинами велосипедист. Пользуясь таежным коротким летом, где-то пела хором молодежь. Незаметным для привычного слуха фоном всех звуков служила передаваемая по радио музыка.
– Ну, чего? – Окунев неторопливо шагал домой в сопровождении Маленьева.
Григорий придерживал Окунева за рукав.
– Слушай сюда, Александр Иванович. Дело не пустяшное. Я, – говорил Маленьев, забыв о Луганове, – тебе пораздобыл металла. Уж перевалило за два кило. Платишь ты по шесть с полтинником.