Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
— Володя, — сказал Струмилин, — ладно, не давайте мне папиросы. Пойдите в палатку и передайте радиограмму на Диксон с немедленной ретрансляцией в Москву. Ладно?
— Конечно. Сейчас возьму карандаш и запишу.
— Там нечего записывать. Вы запомните так: «Кутузовский проспект, 22, квартира 123, Струмилиной Жене. Я тебя очень прошу выйти замуж за Павла, если он этого захочет. Отец». Запомнили?
— Это не так уж трудно.
— Передайте, Володя.
— Хорошо. Я сейчас передам. Только почему бы вам это не сказать ей при встрече, дома?
— Телеграф категоричней, —
«Наверное, это хорошо, — подумал он. — Когда проходит боль, всегда хочется спать. И когда проходит страх, тоже хочется спать».
Как бы сквозь сон он увидел поле Тушинского аэродрома. Это был тридцать седьмой год, лето. Он тогда занимался парашютизмом. Он был инструктором и готовил парашютистов к прыжкам во время воздушного парада. Все прыгали хорошо… С шестисот метров. А один парень выпрыгнул, и у него не раскрылся парашют. Он упал на поле и подскочил раза три, будто хорошо надутый волейбольный мяч. Струмилин подбежал к нему. Парень лежал бездыханный. Никаких ран на нем не было, только когда его стали поднимать, он весь был как гуттаперчевый. Принесся на своей белой машине начальник парада. Он спросил:
— Кто инструктор?
Струмилин ответил:
— Я.
— Возьмите его парашют, проверьте как следует, наденьте, поднимитесь на шестьсот метров и прыгните вниз. Сейчас же.
— Хорошо.
— Не «хорошо», а «есть!» — закричал начальник.
— Есть! — повторил Струмилин.
— Кто пилот?
— Я, — ответил Леваковский.
— Начинайте!
Самолет пошел кругами вверх. Леваковский сказал:
— Подожди прыгать, я тебя подниму метров на восемьсот.
— Не надо.
— Зачем множить одну гибель на две? Сиди, я поднимусь повыше.
— Не надо! — крикнул Струмилин.
Но Леваковский все-таки поднял его на восемьсот метров.
Струмилин выпрыгнул, но он не притронулся к кольцу. Он несся вниз затяжным прыжком. Когда до земли, несшейся на него вздыбленной спиралью, осталось метров четыреста, он рванул кольцо. Парашют выстрелил, Струмилина рвануло вверх, и он стал медленно опускаться. Он спускался вниз и чувствовал, что засыпает. И сквозь сон он видел, как уехал на своей машине начальник парада и на черной «эмочке» — ребята из НКВД. Летчики поймали его на руки, а он ужасно хотел спать и беспрерывно зевал.
Так было и сейчас. Он засыпал сладко и спокойно, часто зевая.
Из палатки вышел Морозов.
— Я передал, — сказал он.
— Спит, — шепнул Воронов.
— Тогда давай закурим, — предложил Морозов, — чтобы он не видел.
Женя шла по Столешникову переулку. Солнце слепило глаза. В лицах людей была радость, оттого что солнце слепило глаза. Сегодня закончилась работа над картиной. Женя почувствовала себя легкой и свободной. Сначала ей было радостно это чувство, но через час это чувство свободы и радости прошло. И ей стало грустно. Так всегда бывает: во время тяжелой, но интересной работы ждешь ее окончания, а когда она кончается, делается грустно. Уходит что-то свое, и чувствуешь себя обедневшим и усталым.
Женя зашла в магазин галантереи. Ей надо было купить маленьких синих пуговиц. Женя шила себе несколько ситцевых платьев для юга, а пуговиц найти не могла, потому что все время была на съемках, и теперь решила поискать в центральных магазинах.
В магазине в Столешниковом было душно и пахло мылом.
— У вас нет ли маленьких синих пуговиц? — спросила Женя продавщицу.
Та подтолкнула подругу локтем и шепнула: «Смотри, Струмилина».
— Сейчас, — сказала она, — я схожу на склад.
Женя стояла, облокотившись о прилавок, и ждала, пока девушка вернется. Рядом с Женей стояла круглая витринка с мужскими галстуками. Сначала Женя не обратила на них внимания, но чем дольше ей приходилось ждать, тем внимательнее она разглядывала расцветки и рисунки на галстуках. Потом она стала поворачивать вращающуюся витрину. Она выбрала серый галстук. Он был спокойной расцветки, с поперечными полосками.
— Сколько стоит этот галстук? — спросила Женя.
— Девяносто копеек.
— Очень дешево.
— Он не шелковый. Шелковые галстуки дорогие, те, которые с рисунками.
— Вот эти? — показала Женя на аляповатый красочный галстук.
— Да, — ответила продавщица.
— Но они же некрасивые…
— Что делать… Такие галстуки очень любят пожилые мужчины.
— Я у вас куплю серый, ладно?
— Конечно.
— Вам платить или в кассу?
— В кассу.
Женя выбила чек. Продавщица завернула ей галстук.
— Спасибо.
— Ну, что вы…
Женя улыбнулась, потому что вдруг подумала: «А кому я купила этот галстук?»
— Вы говорите, пожилые мужчины любят рисованные галстуки? — спросила Женя.
— Да.
— А что, если я куплю пожилому мужчине такой же, серый?
— Этот — последний.
— А на складе?
— Я сейчас сбегаю.
За прилавком никого не осталось. Женщины начали сердиться.
— Увидали артистку, забегали!
— Очередь надо уважать!
Старик, стоявший в очереди за кошельком, сказал скрипучим голосом:
— Не галдите, как курицы! В вас говорит зависть!
Женщины, как по команде, обернулись и стали бранить старика. Тот заговорщически подмигнул Жене и стал лениво переругиваться с женщинами. В магазине сейчас была та категория женщин, которые любят стоять в очередях. Им не надо ничего, лишь бы постоять в очереди, посудачить о чем-либо и немножко поругаться. Старик угадал их и «взял огонь на себя». Ему было смешно, а женщинам приятно.
Прибежала первая продавщица. Она сунула Жене пакетик с пуговицами и шепнула:
— Импортные, носите на здоровье.
— Сколько я вам должна?
— Ой, что вы, ничего не надо…
— Мне неудобно так…
— Тогда принесите мне ваше фото с надписью. Меня зовут Люся.
Потом пришла вторая продавщица и сказала:
— Знаете, на складе таких галстуков тоже нет.
Женя пришла домой, достала из шкафа костюм отца и примерила к нему галстук. Костюм был темный, и галстук сюда не шел. Тогда Женя примерила к другому костюму, легкому, летнему.