Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Когда Руби узнал, что Освальд будет показан репортерам, он смог спуститься в подвал и залез на стол, чтобы лучше видеть Освальда, начальника полиции Джесса Кэрри и окружного судью Генри Уэйда. Когда окружной прокурор сказал, что Освальд принадлежал к «Комитету свободной Кубы», Руби громко крикнул: «Нет, к „Комитету за честное отношение к Кубе“. Он, видимо, хорошо знал, что „Комитет свободной Кубы“ — организация контрреволюционеров, в то время как вторая поддерживала революцию кубинских коммунистов. Неплохая осведомленность для аполитичного владельца ночных клубов, „никогда не видавшего Освальда“?! Чуть позже Руби подошел к репортеру Рэссу Найту из радиостанции КЛИФ и шепнул ему: „Спросите, нормален ли Освальд?“ После этого, в два часа утра, он поехал на радиостанцию КЛИФ и внимательно ждал, что ответит окружной прокурор
В четыре часа утра Руби приехал в редакцию. Радиостанция, пресс-конференция в полиции, встреча с полицейским, визит в газету — напряженная жизнь для вышибалы, нет? Что делал Руби в газете? Он был в наборном цеху, клял Освальда, а потом начал показывать „твист-борд“ — приспособление для физических упражнений. „Все хохотали“, — свидетельствует комиссия Уоррена. Утром Руби позвонил по телефону. Он говорил о „переводе Освальда в окружную тюрьму“. Свидетель Холмарк обратил внимание на то, что Руби ни разу не упомянул имени Освальда, а употреблял местоимение „он“.
В заключение Руби сказал своему неведомому собеседнику: „Я там буду“.
(Этому разговору предшествовало событие крайне важное; выступил шеф полиции Д. Кэрри. Вот выдержка из его ответов на вопросы журналистов:
„Вопрос: Вы сказали сегодня днем, что в вашем распоряжении имеются новые данные, завершающие расследование…
Ответ: Я сказал это сегодня утром…
Вопрос: Но это не те же данные, на которые вы ссылались раньше? Ответ: Нет…
Вопрос: Не согласитесь ли вы сказать, в чем состояли эти данные?
Ответ: Нет. Я не хочу их разглашать. Это может нанести ущерб расследованию“.)
После разговора с неизвестным по телефону о пресс-конференции шефа полиции Руби исчез. Никто не знает, где он был с четырех и до девяти часов вечера. Он — после ареста — категорически отказался дать сведения об этих пяти часах. В девять он приехал к сестре, поплакал о Кеннеди, потом отправился в „Карусель“ и сделал пять междугородных звонков, сведения о которых Руби также не дал ни суду, ни полиции. Заехав в ресторан „Паго“, Руби выпил прохладительный напиток, отправился домой и лег спать в половине второго утра. Утром, по его показаниям, он выехал из дома около одиннадцати, но три телевизионных техника станции „WVAC“ У. Ричи, Д. Смит и А. Уокер свидетельствуют под присягой, что видели Руби возле полицейского участка от восьми и до одиннадцати часов утра. В 11.21 Руби, имея в кармане 2000 долларов, пистолет и ничего более, чудом (если не без посторонней помощи) проник в полицейское управление, куда не пускали никого без проверки, и застрелил Освальда. А за мгновение перед тем, как Освальд увидал пистолет в руке Руби, на лице его появилось то выражение, которое тщетно пыталась изобразить миссис Джонсон, разговаривая со мной в ее доме.
…Теперь попробуем проанализировать жизнь Джека Руби. В его путаном и темном прошлом мне бы хотелось выделить лишь главный эпизод: его участие в торговле наркотиками вместе с чикагским мафиози Полом Роландом Джонсом. В 1947 году Руби был снова привлечен к ответственности — попытка дать взятку шерифу Далласа Стиву Гатри и нелегальная торговля наркотиками. Торговец наркотиками Пол Джонс, по словам шерифа Стива Гатри, часто говорил о Руби: „Джек станет заведовать замечательным рестораном, который будет служить прикрытием для нелегальных азартных игр“. „Бюро по борьбе с наркотиками“ в своем сообщении о связи Пола Джонса с Руби указывает, что с 29 октября 1947 года Джек был известен под фамилией Руби, хотя многие лица в Далласе знали его как Рубинштейна. 30 декабря того же года Джек сменил фамилию Рубинштейн на Руби — когда дело касается торговли наркотиками, надо соблюдать постоянную осторожность. Видимо, в этой же связи его ночной клуб „Сингапур“ был уже в 1959 году переименован на „Северин клаб“. Как сообщает комиссия Уоррена, „два не вполне заслуживающих доверия лица сообщили, что для того, чтобы открыть в Далласе азартную игру и ТОРГОВЛЮ НАРКОТИКАМИ, необходимо было получить РАЗРЕШЕНИЕ РУБИ“.
(Кто эти люди? Почему они не заслуживают доверия? И наконец, отчего в числе свидетелей нет Пола Джонса? Жив ли он? Если умер — когда, где и при каких обстоятельствах?)
…Руби отказался дать показания о том, где он был накануне убийства — 29 и 30 сентября 1963 года. Его не было в Далласе в эти дни. А Освальд именно в эти дни находился в Мексике, послушно выполняя чью-то волю: пошел в кубинское и советское посольства просить выездные визы, в которых ему конечно же было отказано. (Помните — ведь Освальду было категорически отказано в советском гражданстве?!) Освальда нарочно светили, привязывая к Советскому Союзу и Кубе. Для чего? Кому это выгодно? Если настаивать на официальной версии: „Освальд — неуравновешенный одиночка“, тогда одно дело. А если он — звено заговора? Кому было выгодно навсегда поссорить советский и американский народы? Кому? Правым ультра? Да. А маоистам?
Освальд — „одиночка“? Но как же в таком случае дать ответы на следующие вопросы:
а) почему, вернувшись из Мексики накануне убийства президента, Освальд начал искать объявление о сдаче комнаты именно на Марсалис-стрит, всего в двух блоках от дома Руби?
б) почему, вернувшись из Мексики, Освальд и Руби начали покупать продукты в одних и тех же магазинах?
в) почему, вернувшись из Мексики, Освальд начал завтракать в том ресторане, который обычно посещал Руби?
г) почему, вернувшись из Мексики, Освальд арендовал новый почтовый ящик в том же отделении связи, где был почтовый ящик Руби?
Количество этих безответных „почему“ можно продолжить.
Кто даст ответ?
Заговора не было? А кто же перещелкал всех свидетелей?
…Когда я уезжал из Далласа поздним вечером, то самое окно, из которого стреляли в Кеннеди, было освещено: одно зловещее окно во всем темном здании склада учебников, которое ныне сдается новым хозяевам: „Во временное пользование“ — так было написано на дверях дома…
…Не хочу быть пророком, но, видимо, можно ожидать перестрелок и на мадридских ночных улицах.
Я допустил такого рода вероятие оттого, что провел несколько ночей в новых районах испанской столицы, там, где сейчас собираются люди особого толка.
„Просто так“ в те районы идти нет смысла, „просто так“ эти районы посещают группки наиболее отважных американских туристов, причем сопровождает их обязательно „офицер безопасности“ и, кстати говоря, правильно делает.
Чтобы постараться понять происходящее, вам надлежит пару дней не бриться (меня это не трогает — спасительная борода), смешно также надевать рубашку с галстуком. Желательны заношенные джинсы, бутсы, черный джемпер. Это почти униформа, так на вас не обратят внимания завсегдатаи. При этом конечно же следует исключить выражение интереса, ужаса, скорби, отчаяния, когда вы сядете в углу темного бара на драную циновку, подломите под себя левую ногу, закажете банку пива, достанете пачку сигарет и начнете свою работу — смотреть и запоминать.
Гремит джаз — это включена на максимальную мощность запись. В ходу ныне „пинг-флойды“, „музыка с обратной стороны Луны“: время предметных биттлов кончилось, сейчас слушают музыку странную, электрическую — истеризм в ней и некая наивная попытка сбежать от самого себя, отдав чувствования свои высчитанной на ЭВМ мелодии. Впрочем, мелодии нет, есть какой-то странный „чувственный логизм“, что и говорить, „ныне физики в почете“.
Модно эту музыку бранить. Куда как труднее в ней разобраться. Меня потрясла реклама одной из пластинок такого рода. На прекрасном глянцевом картоне фотомонтаж: вполне респектабельный мужчина (таких обычно заставляют позировать перед камерой с бутылкой „Балантайна“ в руке — „эстеблишмент“, с улыбкой и дружеством пожимает руку человеку, объятому пламенем. Причем этот, горящий, тоже старается улыбаться, но в лице его заметно нечто страшное, пепельное (поразительно это шолоховское: „глаза, присыпанные пеплом“!).) Разве это не есть пропаганда безысходности и отчаяния?