Антракт для душегуба

Луганцева Татьяна Игоревна

Михаил задумался:

– Даже не знаю, что и сказать…

– Рассказ о ней ты закончил на том, что она любила балет.

– Балет и одного балетного красавца, – грустно улыбнулся Михаил. – У нее дома я совершенно не мог расслабиться – со всех стен, с фотографий, смотрел он, стоя в умопомрачительных позах… со своим обтянутым трико хозяйством. Точно, парень туда что-то подкладывает! Я даже имя его запомнил – Александр Лавров. Вот раз ты, Варя, балерина, то должна знать его. Красавец, ничего не скажешь!

Абрикосова закивала:

– Я не просто его знаю,

а танцую с ним десять лет. Саша – мой партнер.

– Правда? Так, значит, Лена в ваш театр ходила? Она даже в какой-то кружок фанатский вступила, поклонников Александра. Что я мог сделать? Конечно, ревновал. Но как-то думал, что реально этот красавец вряд ли обратит внимание на Лену, и она все равно будет моя, то есть вернется к унылому гримеру мертвецов.

– Ну что я могу сказать, – заговорила Варя. – Александр на самом деле красив, кроме того, он прекрасный человек и хороший друг. Извините, но раз уж данная тема несколько раз поднималась почти как обвинение в адрес танцоров, скажу: в трико он себе ничего не подкладывает. Но твоей Леной Саша не заинтересовался бы по-любому.

– Потому что она старше и не имела такой вот, как у тебя, балетной фигуры, да? – сделал вывод Михаил.

– Не из-за этого. У Саши есть… друг, – пояснила Варвара.

– Вон оно что! – округлил глаза новый знакомый. – Боюсь, Лене, которая буквально помешалась на нем, было бы все равно. Думала бы, что ему просто не везло с женщинами, и именно она сможет открыть ему настоящую любовь. Лена упрямая была.

Михаил снова загрустил. Зато Габриэль расцвел:

– Так наш красавец Аполлон, извините, не той ориентации? А я-то нервничал, когда видел его рядом с тобой, Варя! Выходит, с этой стороны опасности нет? – уточнил он.

– Я не знаю, о какой опасности ты говоришь и причем здесь вообще какие-то волнения. – Варвара лукаво посмотрела на него.

Габриэль опустил глаза. И тут же встрепенулся, будто что-то вспомнил, и спросил у своего гостя:

– Миша, а как выглядела Лена? Я ведь тоже был в театре у Вари.

– Кто бы сомневался, – хмыкнул патологоанатом. Затем поинтересовался: – Я так понимаю, что вы вместе, ребята?

– Нет, мы порознь, просто судьба все время сводит нас, – ответила Варя. – В театре у меня он был всего два раза.

– И больше не приду! – заявил Габриэль. – Потому что в первый раз я застал тебя с окровавленными ногами, а второй раз – со сломанным позвоночником.

Михаил с ужасом посмотрел на Варвару.

– Балет – такой опасный вид искусства? Если бы я раньше знал, то присмотрелся бы к артистам повнимательнее. То есть больше бы уважал…

– Да не такой уж и опасный. Неприятности происходили именно тогда, когда в театре появлялся Габриэль. Закон парных случаев! – добавила Варвара.

Михаил встал и вернулся со своим портмоне.

– Вот, у меня есть фотография Леночки, всегда с собой ношу.

Габриэль посмотрел на снимок и присвистнул:

– Я ее знаю! Она была со мной в театре. В смысле не со мной, а оказалась моей соседкой и помогла мне пройти к Варе. Сама же отправилась по знакомой дорожке к

Александру. Ну а потом я обнаружил окровавленную Варю, повез ее в клинику к Косте и больше Лену не видел.

– И как она тебе? – внимательно посмотрел на хозяина номера Михаил.

Тот отвел глаза и начал довольно невразумительно бормотать:

– Как? Ну… очень хорошая… сразу видно, что театралка…

– У тебя, Габриэль, очень плохо получается врать. Вернее, совсем не получается. Наверняка она приставала к тебе. Лена любила мужчин и мимо такого красавца не могла бы пройти. Еще могу предположить, что она была пьяна, потому что всегда приходила из театра в нетрезвом состоянии. Наверняка там знакомилась с кем-нибудь и с большим удовольствием посещала буфет при учреждении культуры.

Габриэль почесал затылок:

– Ты сам все знаешь.

Варя, внимательно выслушав мужчин, воскликнула:

– А я вот одного понять не могу! Миша, как после такого высокого мнения о себе, после того, как ты считал себя гением, можно было скатиться до такого унижения? Ты почти десять лет жил с женщиной, которая пила, изменяла, не хотела от тебя ребенка, не любила! Зачем? Уж извини за резкость…

– Ты права. Наверное, из-за неуверенности в себе, – после минутной паузы сказал Михаил. – Но я был к ней привязан.

– Так что с Леной случилось? – спросил Габриэль. – Теперь уже и мне интересно, потому что, оказывается, я ее знал, хоть и мимолетно.

– Лена очень изменилась в последнее время, стала нервная, дерганая. Постоянно меня обвиняла в чем-то, злилась беспричинно, раздражалась. А порой вдруг о чем-то задумывалась, совсем меня не замечая. И частенько где-то пропадала, причем мне ничего не объясняла. – Михаил опять начал вздыхать через слово. – Я ей стал совсем не нужен. Первой моей мыслью было, что это из-за ее пристрастия к алкоголю… но потом понял: что-то тут еще кроется. Вид у нее был такой, словно она вот-вот потеряет в жизни что-то очень важное и безумно боится этого момента.

– По-моему, ты слишком все усложняешь, – недоверчиво покачал головой Габриэль. – Лена злоупотребляла алкоголем, и перемены ее настроения могли быть связаны только с этим, так что первоначально ты правильно подумал. Алкоголизм прогрессирует, и всегда не в лучшую сторону.

– Я понимаю, о чем ты. Но нет, не согласен. Лена не стала сильнее пить, а вот на внешности своей зациклилась. Только и стояла перед зеркалом, поворачиваясь то в фас, то в профиль, ощупывая все свои морщинки и складочки. Иногда просто выла раненым зверем – мол, и бедра-то у нее расширились, и живот вывалился, и талия оплыла, руки стали дряблыми, а лицо сильно постарело. Она могла часами говорить об этом. Часами! Я пытался ее успокоить, уверял, что все у нее в порядке, что в возрасте за сорок нельзя выглядеть двадцатилетней девушкой, что она вполне нормально смотрится. Но от моих слов Лена заводилась еще больше, бросала в меня тапки, прочие предметы, попадавшиеся под руку, и кричала: «Заткнись, жирная свинья! Ты ничего не понимаешь ни в красоте, ни в женщинах, ни в искусстве!»