Антракт
Шрифт:
Чтобы закончить с куриной темой… Бабушка наша славилась на все село своими кулинарными способностями. Только теперь можно оценить ее труд. Летом нас собиралось под крышей гостеприимного дома до пятнадцати человек. Был у бабушки тот самый брат Васька, который приезжал из далекой и загадочной Москвы. Был он любитель выпить и закусить и очень любил свою сестру за хлебосольство. К его приходу всегда готовился праздничный обед, и самый вкусный кусочек отдавался ему. Наверно, очень уж велика была моя любовь к вареной курице, если я посмела ее высказать публично в присутствии гостя. И нарек меня дядя Вася «наша евреечка». Через много-много лет, когда я стала совсем взрослой, судьба не раз меня забрасывала на землю Обетованную, как будто памятуя о моем «крещении» в детстве.
Самым любимым развлечением
Мама. Сергей Иванович
Мое дошкольное детство прошло на кожаном диване в учительской школы, где мама работала. Мой режим был отмерян звонками на урок и с урока. После первого урока, в течение которого я досыпала, и звонок с которого меня окончательно будил, я ходила по школе и с нетерпением ждала времени, когда можно было нажать на кнопку звонка, извещавшего об окончании урока. Как маме удавалось меня занимать все это время – не представляю. Но мое время было расписано по минутам. И на перемене я должна была отчитаться о проделанной работе. Что интересно, такая жизнь не выработала во мне пресыщение школой. По-прежнему я с трепетом захожу в здание школы. Но учителем я не стала. И никогда не стремилась к этому. Навсегда осталась во мне невероятная дисциплинированность, как будто события моей жизни отмеряет вечный звонок.
Мама преподавала русский язык и литературу. Ни одно мероприятие в нашем поселке не проходило без ее участия. Если это было светское мероприятие, я была рядом с ней и по возможности участвовала. Если дети не допускались, я дожидалась ее в «кулисе». Помню, на какой-то конференции я лихо декламировала стихи, заканчивающиеся помпезными словами «…да здравствует 22 съезд!».
Еще моя мама была первой модницей на селе. Ее разноцветные наряды, развешанные по нашей маленькой комнатке, были самым богатым украшением крохотного жилища. Каждая ее поездка в Москву или Ленинград грозила очередным вызовом женскому населению нашего поселка и вздохами – мужскому. Недавно мне показали неизвестную фотографию моей мамы в молодости. Я была поражена, с каким вкусом одета и причесана эта деревенская женщина. А уж об ее осанке ходили легенды.
Так же модно и красиво мама одевала меня. Причем, началось это с первых дней моей жизни. Говорят, что на колыбель, которую привез для меня отец, ходили смотреть всем селом. А слава об иссиня-белых пеленках, кипяченых в пургене и клее, переросла в уверенность, что ребенок в такой чистоте долго не выдержит. Бабки-старухи сокрушались и говорили: «Помре…» Когда вопреки всему я выжила, и впервые мама вывела меня на улицу в необыкновенном костюмчике, и то, что было в костюмчике, со всеми прохожими вежливо здоровалось, по селу бежала детвора и кричала «У Серединых чудо!»
Первого сентября, в день начала моей школьной жизни, у нас с мамой не сошлись взгляды на мой школьный наряд. Конечно, все было куплено с большой любовью заранее в какой-то из столиц. И, конечно, все это мною
Летом, в возрасте семи лет, я с подружками увлеклась рыбалкой. Откуда взялись, и кто делал для меня удочки – не помню. Но когда я, гордая, приходила с уловом, состоящим из нескольких маленьких рыбешек, мама непременно их засаливала, и мы их торжественно развешивали вялиться. Сосед, милиционер, хитро подмигивая, говорил: «Кормилица!».
Был год, когда в нашем краю со страшной силой расплодились суслики. Власть ничего лучше не придумала, как обязать каждого ученика бороться с этим природным катаклизмом. И в знак успешности этой борьбы необходимо было к назначенному сроку каждому принести в школу по две шкурки суслика. Уклонившихся от этой классовой борьбы, естественно, ожидал общественный позор. Ну что было делать моей маме, имеющей двух учениц в семье и не имеющей ни одного мужа, которого можно было организовать на поимку сусликов?
А процедура поимки суслика состояла в выливании его, бедолаги, из его же собственной норки. Выглядело это так: в норку один человек лил воду из ведра, а визави в это время держал на норке руку в виде полукольца с целью сцепить его на горле у бедного вынырнувшего из своей затопленной норки суслика. Процедура не для слабонервных, правда? А тем более, не для девочек, воспитанных в гуманной среде на сказках Андерсена и братьев Гримм. Но ведь мама – секретарь парторганизации, как же она может пренебречь народный почин! Видя, как я лью слезы над судьбой суслика, мама отправила меня домой как несправившуюся с партийным заданием. Как она решила эту проблему – не знаю, но на нашей двери вскоре красовались четыре свежевыпотрошенные шкурки, которые мы с сестрой, как все, гордо отнесли в школу и положили на алтарь урожая зерновых.
На протяжении всего детства мама была для меня непререкаемым авторитетом. Только однажды я почувствовала неуверенность в ответе на мой вопрос и поняла, что есть вещи, с которыми надо разбираться самой.
Мы часто ездили на трамвае в нашем городе по одному и тому же маршруту. Какое самое распространенное занятие для ребенка в трамвае? Читать вывески и спрашивать маму, что это значит. Однажды я прочитала незнакомое слово «ИЗОТОПЫ». Естественно, сразу был задан вопрос, что это такое. Мама сказала, что это магазин, в котором продают научную литературу. «Но почему он так называется и кто такие эти изотопы?» – не унималась я. На это было произнесено что-то невнятное, что было не свойственно ей, учительнице. Я поняла, что она этого не знает, и смутилась за нее. Больше я не задавала этого вопроса, и каждый раз, проезжая мимо этого здания, пугалась и его сурового серого вида, и тех зловещих изотопов, которыми оно было населено. Я строила планы, как зайти в это здание и все-таки узнать, что же это такое. Но как? Я пыталась найти себе попутчиков для этого мероприятия, но оказалось, что это никому неинтересно. Когда я повзрослела и стала передвигаться самостоятельно, вывеску сняли, и в этом здании расположили какой-то НИИ, которых в то время было больше, чем магазинов, и для меня так и осталось тайной, что же скрывалось под этой странной вывеской.
Мама всегда пользовалась большим успехом у противоположного пола. Почему при этом она так и не смогла из большого количества воздыхателей и мужей выбрать единственного? Был один Вася, проживавший в Ленинграде. Это был третий Вася на мамином пути. Отца моей сестры и моего тоже звали Василиями. Так вот, роман с Василием третьим был очень непростым. Мама ездила в Ленинград, приезжала оттуда вся такая трепетная. Даже я, совсем еще маленькая, любила этого Васю, потому что мама была уж очень хороша после встреч с ним. Несколько раз и он приезжал к нам. Смутно его помню. Кажется, их союз не состоялся из-за нас с сестрой. Наверно, ему была нужна только мама…