Антропология общения и творчества
Шрифт:
Половое влечение – это объективированное преломление жажды полноты и единства, тоски по своему "другому", который восполнит само личное существование, и это влечение может и должно быть претворено в творческое общение, общность, единство личностей. Это общение и единство не простое, а сложное, в котором воплощается личная, уникальная, неповторимая свобода и любовь. Самое главное же в том, что взаимопроникновение и общение личностей становится полноценным потому, что совершилось Боговоплощение, что человек прошёл такой путь и так возрос, что стал с Богом наравне. Тоска Бога по человеку и человека по Богу исполняется, становится возможным соединение, единство, непосредственное общение. Бог здесь уже "всё во
Любовь
Человек есть существо любящее. На самом простейшем уровне любовь есть внутренняя сила, выводящая из закрытости, замкнутости в себе. Монада раскрывается любовью. При этом любовь есть явление сложное и многоуровневое, или вернее было бы сказать, что любовью мы называем множество различных явлений. На биологическом уровне можно было бы сказать, что человек выходит из своей замкнутости, когда у него почему-то возникает нужда, потребность в чём-то внешнем для него для удовлетворения этой нужды и потребности. Человек выходит из своей замкнутости ради выживания, сохранения себя как биологического существа. На таком уровне мы едва ли можем назвать это любовью. На духовном уровне выхода из себя здесь как раз-таки не происходит, но внешний мир мыслится исключительно через призму собственной нужды, то есть объективированно. Объект же есть принципиально закрытое для меня, внутрь чего я войти не могу, объект есть монада “без окон и дверей”, и её сущность недоступна. Объект, сталкиваясь с другим объектом, не выходит из своей замкнутости. Человек всегда мыслит другой объект не как он есть, не как существующий, а как часть собственного внутреннего мира. Другими словами, для субъекта другой объект есть лишь феномен его собственного закрытого мира. Только так возможно взаимодействие между объектами. В этом есть парадокс, связанный с падшим миром: субъект становится объектом, мир сам в себе закрыт от человека, а человек закрыт от мира, но человек живёт в мире, взаимодействует с ним, а потому вынужден помещать внешний мир, а вернее, части этого мира, его феномены как объекты внутрь собственной закрытости.
В рамках такой реальности возникает свой, особенный род любви. Любовью может называться привязанность к объекту. Тот или иной объект может приносить радость, удовольствие, или же от него может зависеть жизнь, комфорт, благополучие, продолжение рода. Например, ребёнок самым непосредственным образом мыслит свою маму как функцию для себя, как объект, с которым в полной мере связано само его выживание. Или же человек, желающий организации своей хозяйственной жизни, социальной среды, продолжения рода, может рассматривать своего супруга как подобный объект. В таких случаях любовью именуется определенная связанность объектов. Объект пользуется другим объектом для удовлетворения собственной нужды. Такова объективированная любовь.
Есть другой вид любви, поскольку есть другой путь выхода из собственной закрытости, на самом деле единственный подлинный – путь трансцендирования, субъективного общения. Монада может действительно раскрываться, не ограничиваться лишь феноменами объективированного мира, но преодолевать, прорывать его отяжелевшую ткань. Возможен выход к "другому", каков он есть, в его внутренней тайне, как к субъекту, а не объекту. Я могу довольствоваться другим человеком как одним из объектов в горизонте моего внутреннего мира, мне для себя так даже будет проще понимать его, выстраивать отношения, получать необходимое. Но я могу попытаться вырваться из собственной объектности и прорваться к чужой субъектности. В этом вся евангельская этика. Я могу увидеть, возлюбить другого, даже личного врага "как самого себя", то есть устранить непроницаемые границы объектности. Только так может открыться внутренняя сущность другого, как она есть, и ранее закрытый объект для меня, бывший лишь феноменом моего внутреннего мира, может раскрыться в своей субъектности, в своей тайне, в своей глубине, в своей истинности. Но к такой необъективированной, единственно подлинной духовной любви необходим прорыв, подвиг, необходимо преодолеть всё сопротивление объективированной среды. Здесь уже нет эгоистической нужды и потребности в другом для себя. Такая любовь есть единственно подлинное преодоление одиночества, поскольку только в ней открывается возможность общения. Сама любовь здесь становится связанностью общения, любовь является как сила общности субъектов, их взаимопроникновения. Поэтому любовь есть сила, ведущая к общению, а общение, в свою очередь, подкрепляет, усиливает любовь. Отсюда понятно, что сила любви определяется мерой внутренней, духовной общности, а мера общности определяется силой любви. Это приводит нас к определению двух типов духовной любви – любви восходящей и любви нисходящей.
Когда сила любви в большей мере определяется мерой духовной общности, то мы можем говорить о любви восходящей. Есть притяжение высоты, истинной красоты, небесных истин, бесконечных глубин сокровищ – человек постольку может обнаружить это и всеми силами тянуться к этому, поскольку уже отчасти имеет это в себе, уже обрёл вкус ко всему этому. Притяжение любви возможно там, где есть хотя бы какая-то соразмерность. Любовь возвышает человека, потому что в ней он сам становится выше, и его собственная высота становится больше. Для слишком низкого состояния невозможно влюбиться в запредельную, чуждую и пугающую высоту, но само измерение и качество высоты, пусть даже во многом потенциальное, уже должно быть внутри, чтобы могло возникнуть стремление и притяжение к большему. Когда впервые встречаются двое, то взаимное притяжение восходящей любви может возникнуть только от того, что эти двое как бы сразу узнают друг друга, увидят и ощутят глубочайшую общность между собой, сразу же войдут в подлинное общение, пусть даже не сказав ещё ни слова. Обнаруживаемая общность рождает любовь, которая устремляет человека в высоту и красоту другого. Такая любовь основана на общности, поэтому для неё обязательно необходима и даже требуется взаимность. Отказ одного от общности и перспективы её углубления есть закрывание для другого собственной субъектности, и тогда покинутый испытывает, что сама высота, красота, истина, которые он так полюбил и к которым устремился, закрываются от него. Это открывает опыт предельной богооставленности, закрывания небес. В такой перспективе и собственная внутренняя глубина, высота и красота меркнут, поскольку они раскрываются, обнаруживаются, актуализируются всегда только во взаимном общении, раскрытии, углублении. Здесь оказывается, что восходящая любовь как духовная связь есть в пределе отказ от себя ради другого. Здесь любовь к ближнему "как к самому себе" осуществляется самым полным образом. Центр "Я" переносится в глубину другого субъекта. При взаимной любви осуществляется соответствующее движение в обратную сторону, и собственное "Я" возвращается к себе через другого. Восходящая любовь – это в пределе полное взаимопроникновение, общность и общение субъектов, неразрывность сосуществования, ведущая не к утрате личностной целости каждого, но к полной открытости и пребыванию одного в другом. Восходящая любовь исполняется как связь человека с Богом. Вне Бога и без Бога она для человека становится настоящей проблемой, одной из самых тревожных, опасных и даже страшных в его жизни. 16
16
Это замечательно показано в “Анне Карениной” Л.Н. Толстого.
Конец ознакомительного фрагмента.