Анж Питу (др. перевод)
Шрифт:
– Король! – воскликнула Мария Антуанетта с ужасом, который выдавал ее как супругу гораздо сильнее, чем даже признания, сделанные в сомнамбулическом состоянии. – Ах, господин Жильбер! Господин Жильбер!
– Да, король, – невозмутимо подтвердил Жильбер, – ваш супруг, ваша опора, ваш естественный защитник. Король, который по вашем пробуждении, государыня, рассказал бы вам, с каким уважением и вместе с тем гордостью я демонстрировал свою науку высокочтимой государыне.
Проговорив эти слова, Жильбер дал королеве время основательно поразмыслить над ними.
Несколько
– Сударь, – в конце концов заговорила она, – судя по всему вами сказанному, вы, должно быть, мой смертельный враг.
– Или верный друг, ваше величество.
– Это невозможно, сударь, дружба не может жить рука об руку со страхом или недоверием.
– Дружба, государыня, – подхватил Жильбер брошенную королевой мысль, – может основываться лишь на доверии, внушаемом ее предметом. Вероятно, вы уже сказали себе: человек, стоящий передо мною, не враг, при первой же возможности стремящийся навредить, тем более что он сам запретил себе пользоваться оружием, которым обладает.
– Но можно ли верить тому, что вы говорите, сударь? – настороженно и с тревогою спросила королева, пристально глядя на Жильбера.
– А почему бы вам не поверить мне, государыня, ведь у вас есть доказательства моей искренности?
– Люди меняются, сударь, да еще как.
– Ваше величество, я дал зарок, какой дают относительно обращения с опасным оружием некоторые прославленные люди, отправляясь в путешествие. Я дал себе слово употреблять свои способности только для того, чтобы избежать урона, который мне будет грозить. «Не наносить обиду, но защищаться от нее» – таков мой девиз.
– Увы! – вздохнула со смирением королева.
– Я понимаю вас, ваше величество. Вам тяжко видеть собственную душу в руках врача – это вам-то, у которой она порой возмущалась до такой степени, что чуть не оставляла тело. Наберитесь смелости, наберитесь доверия. Я хочу быть вашим советчиком, государыня, и уже доказал сегодня свое долготерпение. Я хочу любить вас, ваше величество, и хочу, чтобы вас любили. Я хочу обсудить с вами кое-какие мысли, которые уже высказал королю.
– Берегитесь, доктор! – торжественно проговорила королева. – Вы загнали меня в ловушку. Сначала напугали женщину, а теперь решили, что можете властвовать над королевой.
– Нет, государыня, – возразил Жильбер, – я не какой-нибудь там расчетливый пройдоха. У меня есть свои мысли, и я понимаю, что у вас есть свои. Я отвергаю ваше постоянное обвинение в том, что, дескать, я напугал вас с целью подчинить себе ваш разум. Скажу более: вы – первая женщина, в которой я нашел и свойственную женщинам страстность, и чисто мужское властолюбие. Вы способны быть одновременно и женщиной, и другом. При необходимости вы можете стать воплощенным человеколюбием. Я восхищаюсь вами и буду вам служить. Я стану служить вам, не требуя за это никакой награды, только чтобы иметь возможность изучать вас, ваше величество. Я пойду даже на большее, государыня: в случае если я покажусь вам слишком уж неудобным предметом обстановки
– Прогнать вас? – воскликнула королева с радостью, не ускользнувшей от внимания Жильбера.
– Итак, решено, ваше величество, – с великолепным хладнокровием заключил Жильбер. – Я даже не стану говорить королю то, что собирался сказать, и уйду. Как далеко мне следует уйти, чтобы ваше величество были спокойны?
Королева взглянула на Жильбера, удивляясь в душе подобному самоотречению.
– Я понимаю, о чем думает ваше величество, – заметил тот. – Вы гораздо более осведомлены, чем можно подумать, об испугавших вас таинственных магнетических силах и теперь размышляете, что на расстоянии я, возможно, не стану менее опасен и назойлив.
– Что вы хотите сказать? – удивилась королева.
– Ваше величество, тот, кто пожелает навредить другому с помощью средства, которым вы попрекали моих учителей и меня, может сделать это и с расстояния в сто лье, хоть с трех шагов, хоть с тысячи. Но не бойтесь, государыня, я и пытаться не стану.
Королева на какое-то мгновение задумалась, не зная, что ответить этому необыкновенному человеку, заставлявшему ее колебаться даже в самых твердых решениях.
Внезапно из глубины коридора послышались шаги; Мария Антуанетта подняла голову.
– Это король, – проговорила она. – Сюда идет король.
– Так ответьте же, ваше величество: уйти мне или остаться?
– Но…
– Поспешите, государыня, если вам будет угодно, я не попадусь королю на глаза. Вы только укажите мне дверь, в которую мне следует выйти.
– Останьтесь, – решилась наконец королева.
Жильбер поклонился, а Мария Антуанетта тем временем смотрела на него во все глаза в надежде, что победа, быть может, отразится на его лице более явственно, чем это было с гневом и тревогой.
Однако Жильбер сохранял невозмутимость.
«Он мог бы на худой конец хоть выразить радость», – пробормотала королева.
III. Совет
По своему обыкновению король вошел быстро и неуклюже.
У него было озабоченное и вместе с тем любопытствующее выражение, разительно непохожее на ледяную скованность королевы.
Свежесть еще не исчезла с его лица. Рано вставший и гордый прекрасным самочувствием, которое он вдохнул с утренним воздухом, король шумно отдувался, громко топая по паркету.
– Доктор? – спросил он. – Зачем вы позвали доктора?
– Добрый день, государь. Как вы сегодня себя чувствуете? Не устали?
– Я проспал шесть часов, больше я не сплю. Чувствую себя замечательно. Мысль работает четко. А вы немного бледны, сударыня. Мне сообщили, что вы пригласили к себе доктора?
– Вот доктор Жильбер, – ответила королева, отойдя от оконной ниши, где стоял Жильбер.
Лицо короля просветлело, и он воскликнул:
– А, я совсем забыл. Но вы послали за доктором, значит, вам было плохо?