Анжелика и дьяволица
Шрифт:
Всю ночь и весь следующий день берег против того места, где затонул «Асмодей», был похож на растревоженный муравейник. Каким образом могла быть совершена эта диверсия? (рыла ли тому причиной небрежность, пожар, возникший по вине какого-либо матроса, который напился и опрокинул фонарь, или же забрался с ним в трюм, не обращая внимания на спертый воздух, какой там иногда бывает во время сухой летней жары, когда некоторые продукты, сваленные в кучу, начинают бродить, а из плохо закупоренной бочки с крепкой тростниковой водкой испаряется спирт. Достаточно было одной искры…
Но все знали, что было совершено заранее подготовленное преступление. Маркизу де Виль д'Авре принесли кусок довольно
— Гениально! Это просто гениально!
Это был кем-то забытый или брошенный за ненадобностью кусок искусно сделанного запального шнура. Маркиз разъяснил, что пираты южных морей, желающие отомстить какому-нибудь конкуренту, неплательщику долгов или тому» кто забывает выполнить свои обещания, были очень изобретательны в деле изготовления медленно тлеющих фитилей, не выделявших при горении ни запаха, ни дыма. Они могли быть протянуты к пороховому отсеку трюма каким-нибудь злоумышленником, и у того оставалось достаточно времени, чтобы успеть убежать. Этот шнур был особо «гениальным». Он был сделан из рыбьего кишечника, заполненного, как тоненькая сосиска, измельченным трутом, «склеенным» каким-то черным веществом, состав которого Виль д'Авре не мог точно определить, но в котором Анжелика распознала чилийский клей, так как подобный материал очень часто использовал для своих работ граф де Пейрак. Все было пропитано индейской смолой.
— Эта смола позволяет содержимому кишки гореть медленно и не выделять ни запаха, ни дыма, — сказал губернатор. — Фитиль мог быть протянут к нашему кораблю и подожжен вчера или позавчера. Никто не смог бы его погасить или обнаружить, раньше чем огонь достигнет своей цели…
— Но ведь корабль охраняли?
— Кто охранял? — прорычал де Виль д'Авре. — Лентяи, которые напиваются пьяными и спят с дикарками… При всем этом столько народу ходило взад и вперед во время подготовки к празднику, что кто угодно мог взойти на борт с этим шнуром, спрятав его в своей шляпе…
Он с подозрением посмотрел в сторону братьев Дефур.
— Эге! — сказал старший из них. — Вы что, нас хотите обвинить?.. Ну, это уж слишком, губернатор!.. Вы забыли, что мы также находились на борту корабля в этот вечер, и, если бы не наррангасет, мы бы вместе с вами взлетели в воздух…
— Это правда! А где наррангасет?.. Как он мог об этом узнать? Он заговорит, даже если для этого мне придется подвергнуть его пытке…
Чтобы избавить Пиксарета от этого допроса, Анжелика сказала, что это она его предупредила о готовящемся покушении и что всех их спасла только фантастическая скорость индейца. Но она отказалась сообщить имя Кловиса и дать его приметы, хотя маркиз, весь дрожа и вне себя от волнения, засыпал ее вопросами. Представитель губернатора Новой Франции в Акадии был готов направить всех индейцев области на поиски этого человека и начать поджаривать ему пятки, чтобы вырвать у него все возможные сведения об истинных организаторах этой катастрофы. Анжелика признала, что уже несколько месяцев какая-то банда злоумышленников бродит в этих местах, стремясь, судя по всему, особо навредить графу де Пейраку и его друзьям. Но она гарантирует, что тот, кто рисковал своей жизнью, чтобы ее предупредить, никак не может быть заподозрен в сообщничестве с ними — Тем не менее я хочу, чтобы мне его нашли, — кричал Виль д'Авре. — Он мне скажет все, все! Мы должны как можно быстрее обезвредить этих бандитов.
В этом все местные жители, в том числе братья Дефур, разделяли его мнение. Возмущение было особенно велико среди здешних колонистов, а также среди индейцев, которым сказали, что англичане потопили
Упорное нежелание Анжелики дать ему более подробные сведения о том, как она обо всем этом узнала, приводило Виль д'Авре в ярость. Потеря богатств и особенно тех предметов, которые он с такой любовью собирал, волновала его, безусловно, гораздо больше, чем спасение своей собственной жизни. В своем горе он совсем потерял голову.
— А кто мне докажет, что это не вы, мадам, подготовили весь этот заговор. Это дело ваших рук или кого-то из ваших людей… Я уверен, что господин де Пейрак способен на все, чтобы установить свою гегемонию во французских владениях. Он неоднократно доказал, что хитрость ему не чужда… А ваша преданность ему всем известна. Ликвидировать губернатора Акадии и всех, кто ему верен… Превосходная операция! И он хозяин всех этих мест… Теперь мне все ясно.
— Вы говорите о моем мухе и обо мне? — воскликнула Анжелика, вне себя от возмущения.
— Да! — воскликнул он, топнув ногой, весь красный, как вареный рак. — И вот доказательство! — И он стал размахивать куском фитиля, начиненного порошком из трута.
— ..Столь невероятно сложная вещь могла быть изготовлена только в его дьявольских мастерских. Его рабочие и его рудокопы самые опытные, самые искусные на всем свете. Об Этом известно во всех уголках Америки. Вы что, будете это отрицать?..
У Анжелики вдруг, словно молния, мелькнула в голове мысль о том, что без черной лапы Кловиса, возможно, не обошлось при изготовлении этого медленно горящего фитиля. В глазах мало-мальски сведущих людей такая сложная и изобретательно исполненная вещь могла быть сделана только в Голдсборо или в Вапассу. Помощь овернца их врагам, по всей видимости, состояла не только в том, чтобы отправить ее в английскую деревню…
Ошеломленная этой мыслью, она рассматривала кусок шнура. Она сама могла погибнуть в результате этого покушения, но ее не было на корабле так же, как и Кантора, и это не могло не вызвать подозрения. Вдруг фраза, прочитанная ею на куске бумаги, найденном в куртке бандита, приняла ужасный смысл: «Сейте горе на ее пути, но так, чтобы обвиняли в этом ее».
Увидев, что она замолчала, Виль д'Авре восторжествовал.
— Ага, вам нечего сказать! Значит, есть доля правды в том, что я говорю! Как это случилось, что только вы, мадам, и ваш сын отсутствовали на празднике?
— Я вам уже объяснила, — вздохнула Анжелика. — Нас позвали. И подумайте, маркиз, если бы я хотела всех вас уничтожить, разве я стала бы посылать к вам именно Пиксарета и даже своего сына, рискуя, что оба они взлетят на воздух вместе с вами?
— Все это хорошо разыгранная комедия.., или в вас вдруг заговорила совесть. У женщин такое случается.
— Хватит! Вы уже начинаете заговариваться! В том, что произошло, есть и ваша вина.
— Как моя? Ну, это уже слишком, — вскричал он фальцетом. — Я разорен, я в отчаянии, я чуть не лишился жизни И вы еще меня во всем этом обвиняете!
— Да, вас, так как вы должны были в Голдсборо нас предупредить об опасности, которая нам угрожает со стороны герцогини де Модрибур.
— Но какое это имеет отношение ко всему, что здесь произошло? Какая может быть связь между тем, что я знал о герцогине, с этой бандой преступников, о которой вы мне рассказали, и гибелью моего корабля?..
Анжелика в растерянности положила руку себе на лоб.
— Возможно, вы правы! И тем не менее я чувствую, что существует какая-то связь между ней и теми несчастьями, которые на нас обрушились… Потому что все это дело рук Сатаны, а она одержима дьяволом.