Анжелика и ее любовь
Шрифт:
Воздействовать на этих ожесточившихся людей можно было только спокойствием и самообладанием. Анжелика ощущала их готовность пойти на убийство ради укрепления своего шаткого преимущества. Один жест, одно слово
– и может произойти непоправимое.
Продолжая загораживать собою Жоффрея де Пейрака, она была уверена, что мятежники не осмелятся выстрелить в нее, свою спасительницу…
Они и впрямь колебались.
– Отодвиньтесь в сторону, госпожа Анжелика, – произнес наконец судовладелец. – Вы должны понимать, что сопротивление бесполезно. Отныне на борту
– Что вы собираетесь с ним делать?
– Взять его под стражу.
– Но вы не вправе убивать его без суда, не доказав его виновности. Это было бы самой низкой подлостью! Бог покарает вас!
– У нас нет намерения убивать его, – с трудом выдавил из себя Маниго.
Увы, ей было ясно, что их главная цель – расправиться с ним, что без ее вмешательства он бы лежал сейчас рядом с Язоном. На лице Анжелики выступил холодный пот.
Несколько минут прошло в тягостном ожидании… Подавив страх, Анжелика повернулась к мужу. Ей не терпелось выяснить, какова его реакция на унизительную и опасную ситуацию, в которой он оказался. И вдруг она с содроганием обнаружила, что на губах благородного авантюриста играет все та же загадочная улыбка, с какой он всегда встречал свору недругов, пытающихся его уничтожить.
В этом удивительном человеке есть что-то такое, отчего другие всегда будут стремиться его погубить. Напрасны ее старания защитить его, всегда следовать за ним. Он не нуждался ни в ком, он безразличен и к смерти, и даже к ней самой, обретенной столь недавно.
– Разве вы не видите, что они захватили ваш корабль? – возмущенно спросила Анжелика.
– А это еще надо доказать, – произнес он с насмешкой.
– Да будет вам известно, господин граф, – вмешался Маниго, – что большая часть вашего экипажа сидит в трюме и не может выручить вас. Мои люди охраняют с оружием все люки. Каждый, кто попытается высунуть нос, будет застрелен без всякой жалости. Что же касается ваших вахтенных, то большинство из них уже давно перешли на нашу сторону в надежде избавиться от тирании своего алчного хозяина.
– От души благодарю вас, – сказал Рескатор.
Он перевел взгляд на матросов-испанцев, которые, как волки, рыскали по каюте, ошалев от ее богатства, и начинали потихоньку прикарманивать золотые безделушки.
– А ведь Язон предупреждал меня, – сказал Рескатор. – Мы очень неразборчиво провели последнюю вербовку. Правильно говорят, что ошибки обходятся дороже, чем преступления…
Он посмотрел на тело Язона и темные пятна крови на ярком ворсе ковра. Лицо Рескатора посуровело, веки чуть опустились, прикрыв сверкающие черные глаза.
– Вы убили моего помощника. Он был мне другом целых десять лет…
– Мы убили только тех, кто оказал сопротивление. Я уже сказал вам, что таких немного. Все остальные перешли на нашу сторону.
– Надеюсь, у вас не будет излишних трудностей с блистательными новобранцами, которых мы подобрали из подонков Кадикса и Лиссабона, – усмехнулся Жоффрей де Пейрак и властно крикнул одному
– Мануэло!
Тот мгновенно вскочил, и Рескатор что-то скомандовал ему по-испански. Испуганный матрос поспешил подать ему плащ.
Набросив его, граф с решительным видом направился к двери. Протестанты немедленно окружили его. Теперь им было ясно, что вопреки всему авторитет Жоффрея де Пейрака среди членов экипажа нисколько не пострадал.
Маниго приставил ему к спине свой пистолет.
– Не пугайте нас, сударь. Мы еще не решили, как поступить с вами, но вы в наших руках. Надеяться на побег бесполезно.
– Я не настолько наивен, чтобы не понимать этого. Мне надо только оценить обстановку своими глазами.
Под дулами пистолетов и мушкетов он поднялся на мостик и облокотился на резные поручни, частично поврежденные во время бури.
Взору Жоффрея де Пейрака открылась ужасающая картина погрома, учиненного на корабле. Свисали лохмотья разорванных парусов. Упавшие реи, опутанные такелажем обломки фок-мачты придавали славному «Голдсборо» облик развалины, непоправимо изуродованной штормом.
Ущерб от бури усугублялся последствиями недолгой, яростной схватки. Матросы без церемоний бросали за борт трупы убитых, которыми была усеяна палуба.
– Теперь вижу, – холодно проговорил Рескатор.
Он поднял голову. Между двух уцелевших мачт уже орудовала новая, малочисленная, но активная команда, стараясь закрепить и починить паруса, распутать и заменить такелаж. Несколько юношей-протестантов осваивали работу марсовых. Дело шло медленно, но утихомирившееся море, ставшее ласковым, как кошечка, полностью благоприятствовало обучению новичков.
На палубе граф увидел Ле Галля с капитанским рупором в руках. Это он в утреннем тумане подкрался к Язону, нанес ему смертельную рану. Лоцман-бретонец был наиболее опытным мореходом. Маниго доверил ему управление кораблем, а у штурвала поставил Бреажа.
В целом все ларошельцы были более или менее причастны к морю и не чувствовали себя не в своей тарелке даже на таком большом корабле, как «Голдсборо». С помощью двадцати присоединившихся к ним испанцев они вполне могли справиться со знакомым делом при условии, что никто не будет лодырничать и что…
Повернувшись к пассажирам, Рескатор с улыбкой сказал:
– Прекрасная работа, господа. Признаю, что все сделано весьма лихо. Для осуществления ваших пиратских планов вы воспользовались тем, что, кроме вахтенных, все мои люди, изнуренные ночной борьбой за спасение корабля и ваших жизней, пошли отдохнуть.
От такого оскорбления красное лицо Маниго стало багровым.
– Пиратских?! По-моему, вы перепутали нашу роль со своей.
– А как прикажете называть захват чужого имущества, в данном случае моего корабля?
– Корабля, отобранного у других! Ведь вы живете разбоем…
– Как вы категоричны в суждениях, господа религиозные фанатики. Плывите в Бостон, и там вы узнаете, что «Голдсборо» построен по моему проекту и оплачен звонкими экю.
– Готов держать пари, что у этих экю сомнительный источник.