Апокалипсис: Пролог
Шрифт:
– Из крестьянской семьи-с…
– А здесь вы?..
– Они изволили наследство получить, – вмешалась Лиза.
– Вот как? Велико-с? Наследство-то?
– Велико-с, – широко улыбаясь, подтвердил Ваня, радуясь, что тут не надо врать.
– Больше того! – продолжала Лиза. – Выяснилось, что Иван Фёдорович – князь.
– Князь?! – удивился Юрий Афанасьевич. Михаил тоже внимательно посмотрел на Ваню. – А как ваша фамилия… князь?
– Иван Фёдорович желают находиться здесь
– Кстати, – продолжала Лиза, – все эти яства – благодаря Ивану Фёдоровичу.
– Сегодня я угощаю, – развязно подтвердил Ваня, удивляясь, как быстро он вошёл в роль хлебосольного богача.
Тут вновь прибывшие обратили внимание на дорогое вино и деликатесы. Юрий пожал плечами – больше он ничему уже не удивлялся. Михаил удивлённо поднял брови.
– Ну, коли инкогнито, то что ж… Иван Фёдорович, – обратился к Ване Юрий, – расскажите нам, пожалуйста, как сейчас живёт деревня.
– Как живёт деревня? Вам это действительно интересно?
– Помилуйте, конечно! Понимаете, мы – горожане, отравленные цивилизацией, а, как искренне считал Жан-Жак Руссо, только природа, вернее, близость к природе, способна… эээ… сформировать естественного человека… К тому же, отец у меня живёт в своём поместье, ведёт образ жизни сельчанина… Словом, расскажите нам, горожанам, нам, homo urbanicus, как там, в деревне.
– В деревне хорошо! – искренне воскликнул Ваня.
– Какая непосредственность! – восхитился Велимир. – Я уже вижу, на каком фоне я буду его писать – на фоне деревенского пейзажа.
Все засмеялись и захлопали. Юрий, поймав общее настроение, провозгласил тост:
– Господа, предлагаю выпить за природную естественность, которой всем нам так не хватает!
– За искренность! За естественность! – раздались возгласы и звон бокалов. Ваня, вконец смущённый столь пристальным вниманием к своей персоне, залпом осушил свой бокал.
– Так что там, в деревне? – жуя лист салата, продолжил хозяин салона.
– А что в деревне? Там много всего – люди, скотина, страда… Про что хотите услышать? – осмелел Ваня.
Его вопрос вызвал новую волну веселья. Однако Юрий сделал раздражённый жест рукой и, когда все резко притихли, продолжал расспросы:
– Ну, вот, к примеру, усадьбы господ крестьяне поджигают?
– Юра… – смутилась Лиза.
– Дорогая, я, как настоящий джентльмен, только пытаюсь говорить с человеком о том, что ему приятно. А сейчас всем крестьянам приятно жечь своих господ. Ведь вы же крестьянин, милейший? Во всяком случае, вы ведь были крестьянином, пока не стали князем? – Юрий не скрывал насмешки.
– Да-с.
– Так вот, вам доводилось в этом участвовать?
– Позвольте, – возразил Ваня. – Мне это совершенно не приятно. И не участвовал я в таком разбое, и не буду. И мы своих барынь никогда не поджигали и не обижали, потому как и они нас никогда не обижали. А вот в соседних сёлах было дело. Поджигали. И мы свет от пожара видели. Ночью. Страшно было.
– Вот вы как рассуждать изволите, молодой человек, похвально, – смягчился Лизин сожитель. – Ну-с, а барыни ваши кто?
– Две милейшие старушки, сёстры, одна старая дева, другая вдова.
– Фамилии?
– Которая девица, та Строганова, хозяин имения, отец её, был Аристарх Сысоевич Строганов. А вдова – Рюмина полковничиха.
– Как же-с! Фамилии известные… Ну, а скажите, молодой человек, какое сейчас у народа отношение к войне?
– Ждём – не дождёмся, когда война эта проклятая закончится! У меня у самого… – Ваня хотел добавить, что у него самого отец воюет, но вовремя вспомнил, что он – как бы князь, скорее всего, незаконнорожденный, и наследство он мог получить только от почившего отца.
Тут в разговор вмешался Михаил:
– Юра, ты консерватор! Ты – именно тот замшелый барин, благодаря кому так живуча в России допотопная старина. Видишь, простой народ против войны? А ты и прочие реакционеры – за. Простой народ ненавидит рабство и поджигает имения господ. И он в своём праве. А тебе, как барину, поборнику старины и рабства, это неприятно.
– А ты – революционер! Ты – за свободу, за отмены сословий…
– Да! И не только. Я – против самодержавия! Я – за республику!
– Браво! – раздались аплодисменты. Молодёжь с восхищением и удивлением уставилась на прогрессивного барина.
– Ты – за всеобщее разрушение! – воодушевляясь всё больше, воскликнул Юрий. – Ты – за отмену брака, за отмену всяких традиций и ценностей…
– Браво! – ещё более восторженно приветствовала нового знакомого компания.
– Я уже не говорю, что ты – против Бога!
– Отчего же не говорить? Говори! Да, я против Бога, потому что его – нет!
– Ну, а я что говорил? – возбуждённо вскричал семинарист Игнат.
– Только запомни, – Юрий направил в сторону Михаила указательный палец. – Запомни: сегодня ты подстрекаешь мужиков жечь имения господ, а завтра этот пожар разгорится так, что пол России сгорит, и ты от него никуда не денешься! Никуда!
– Ну-ну, ты так рассуждаешь только потому, что мы с тобой – разных взглядов.
– Мы – разных взглядов, но мы – одной крови, – тонко усмехнулся Юрий. – А потому, если даже сейчас у нас разные взгляды, то потом, когда этот самый пожар разгорится, мы и гореть в нём вместе будем.