Апокалипсис в шляпе заместо кролика. Книга вторая
Шрифт:
Ну а как только дверь за ним захлопнулась, то автомобиль в момент с места трогается и Константин даже не успевает посмотреть в стороны своих окон, откуда ему бы сейчас очень хотелось, чтобы вниз смотрела Лилиан с ручкой и блокнотом в руках, куда бы она предусмотрительно записала номер автомобиля, приметы водителя и человека со шрамом в душе, а также … Но дальше мысль Константина не пошла, унесённая вдаль этим скоростным автомобилем, так летящим по автомагистрали, что Константину подумалось о бесперспективности его поисков полицией, надумай Лилиан прямо сейчас заявить о его пропаже.
– Она подштанники надеть не успеет, как ты уже будешь закатан в асфальт, затем она прихорошиться у зеркала не успеет, как свежий асфальт с тобой в своём составе будет уложен на востребованных для такого
«Какая хорошая дорога, – в удивлении скажет Лилиан, с интересом поглядывая на офицера полиции, как она уже поняла, любящего хорошие слова в свой адрес, – а раньше здесь были одни только ухабы». Офицер полиции оценивающим взглядом окинет Лилиан боковым зрением, прошепчет себе в усы: «Поблагодарите вашего мужа за эту мягкость поездки», а вслух повернувшись к Лилиан скажет другое. – Не могу не согласиться, когда вы на этом настаиваете, но только с одной совсем маленькой оговоркой, – глядя глаза в глаза Лилиан, процеживая свои слова сквозь усы, проговорит офицер полиции, – не всё ещё гладко на этом моём участке ответственности, и бывает, что встречаются и ухабы. – И только он это сказал, как вот он, ухаб, который в один миг бросает Лилиан в объятия этого усатого и очень довольного своим фокусом с ухабом офицера, который только рад стараться быть так близко и лично знакомым с упавшей ему в объятия Лилиан. И этого ловкого офицера, явно имеющегося у себя в наличие ещё и не такие фокусы, совершенно не тревожит то, что он на дорогу не смотрит, а ему, видите ли, ближе другая реальность в виде ошеломлённого и всего в удивительной панике лица Лилиан.
– Мне ваши усища нравятся, – к потрясению Константина, и не подозревавшего о таких предпочтениях Лилиан, вот такое и прямо в эти усища заявляет Лилиан. И Константин уже приготовился вырвать из контекста своих мыслей все эти усища, как резкая остановка автомобиля, резким его одёргиванием напоминает ему о их прибытии. После чего все на выход из автомобиля, кроме, конечно, водителя, чьё лицо Константин намерено запомнил и сам себе обещал его найти и спросить с него всё, что он знает об офицере с огромными усищами, а иначе как объяснить все эти навеянные скоростью мысли Константина (не иначе этот водитель что-то для него важное знает).
Но все эти дорожные мысли совсем скоро остаются позади и теперь все мысли Константина заняты предстоящей встречей, на которую он идёт, как на какой-то крайне для себя важный экзамен и при этом совершенно неподготовленным. И вот то, что он не знает, что от него ждать и что с него на нём спросят, а подготовиться к нему с помощью тех же шпаргалок, нет никакой возможности, и начинает Константина тревожить. Отчего он начинает неубедительно и волнительно выглядеть. Хотя он и пытается бодриться и бодрить себя мыслями о том, что он вроде как ничего не теряет, так что нечего так переживать. Но это ему не больно помогает и Константин подспудно чувствует, что он что-то обязательно потеряет, если экзамен для него не так пройдёт.
И только Константин остановился на такой близкой к провалу мысли, как тут же окружающая реальность начала подавать ему знаки, указывающие на верность такой мысли. Так для начала Константина повели совсем не в тот кабинет для совещаний, где стены хоть и холодные, но уже знакомые для Константина, а ведущий Константина, тот тип с немыслимо уверенным лицом, по заходу в знаковое здание, направил свой ход не в сторону лифта, а они, поднявшись по лестнице на первый по ходу этаж, дальше преодолели длинный коридор, затем сделали ещё один лестничный переход, затем отмерили своим шагом ещё пару коридоров и спустя несколько лестничных переходов, как вроде бы добрались до места.
Что это было за место, то Константин, да и кто другой
При виде ведущей на этот второй этаж лестницы, к которой вёл Константина его проводник, с тяжёлым на разумения лицом, Константин было решил, что его статус со вчерашнего дня по какому-то разумению высокого человека понижен и Константина это почему-то задело. – Это с какой это стати и что за дела? – поглядывая по сторонам, озадачился вопросами Константин, вдруг почувствовавший в себе решимость отвергать все предложения менее высоких людей.
– Так и скажу, – рассудил Константин, – разговаривать буду только с высоким человеком и даже не думайте мне подсовывать всякую мелочь, типа людей по связям с общественностью. Я не всякая общественность, а я заложник предубеждений высокого человека. И раз он заварил всю эту кашу, то ему её и расхлёбывать. Кстати, для начала было бы не плохо узнать, как зовут этого высокого человека. – Константин хоть натолкнулся на одну конструктивную мысль. – А то спросят меня, какого высокого человека к нему позвать, то он толком и сказать ничего не сможет. А скажи им, что он, как и все высокие люди, высок, облагорожен своей высокой статью и при деньгах, так переговорщики его поднимут на смех, заявив, что и уборщик Митрич, обладает всеми перечисленными качествами, – он высок, высоко статичен и всегда при деньгах, как он говорит: «Я постоянно вращаюсь в кругу денежных мешков, и это даёт мне веские основания так говорить».
«Так что, уборщика Митрича к тебе на поклон звать?», – явно издеваясь, вопросят Константина переговорщики, а он и сказать ничего против не сможет. Вдруг это и вправду Митрич выдавал себя за высокого человека, чтобы таким фокусом развеять уже свою скуку. Здесь, в этом здании, как понял Константин, все мучаются от этого бича современности, скуки. Что поделать, человека перекормили информационной пищей, вот он и мается теперь, не зная, что ему надо и хочется. Ну а Митрич, хоть и не такого высокого полёта, как все эти высокие люди из больших кабинетов, но он всё-таки к ним в кабинеты вхож (кто-то ведь должен брать на себя функции уборки, где вместе с мусором и всяким сором, выметаются и брошенные невзначай разумения этих высоких людей) и, находясь там, может всякого нахвататься, в том числе и мыслей о своей богоизбранности с её побочным эффектом, очерствения своих сердечных чувств и как итоговый результат всего этого, ему до тошноты стало скучно жить.
Вот и Митрич, имея в своём распоряжении ключи от всех кабинетов, плюс он знает все ходы и выходы, коды и пароли, приободрившись тем самым нектаром, коим себя потчуют на Олимпе богоизбранные боги (здесь нет никакой ошибки, их ведь избрал человек, вот они и избранные боги), решает развлечь себя вот таким, очень близким к его профессии способом, где в качестве подопытного и выступил Константин.
И Константин, следуя по пятам за своим провожающим, можно сказать, уже сумел себя убедить в том, что всё так именно и было, – Митрич всё знает о трудностях уборки и ему эта тема ближе всего, вот он и стал мусорить из окна монетами и деньгами, – как спина впереди идущего проводника резко останавливается и Константин еле успевает остановиться, чтобы на неё не наскочить. А как только он так взбадривается, то он видит, что они не только пришли к кабинету на втором этаже, а его встречает высокий человек, за спиной которого маячит всё тот же человек сложной конструкции. И Константин при виде него понимает, что тот совсем не похож ни на какого Митрича, даже если этот Митрич на самом деле существует.