Апокалипсис
Шрифт:
— Извиняюсь… — пробормотал он, запивая печенье подогретым молоком.
Я улыбнулся.
— Помните, я рассказывал, как нашёл первый тюрвинг? — спросил я.
— Ты говорил, что почувствовал его, — кивнула Катя.
— Верно, — кивнул я, — именно почувствовал, — я прикрыл глаза, вспоминая, как это было в первый раз; подмосковный лес, сырость — и странное эмоциональное ощущение, будто бы чья-то тоска меня вдруг коснулась, — тогда я не стал его забирать. Оставил «на потом». И отрыл только тогда, когда попал в непростую ситуацию, из-за ковида.
— Наш вариант Земли в это время максимально
— Да, — согласился я, — но до выхода за его пределы было далеко… в общем, тогда я решил, что способен чувствовать такие артефакты. И, кажется, сказал тебе об этом, да, Катя?
— Я знала, что ты можешь видеть инопланетные артефакты. Думала, что ты имеешь в виду именно это.
— Не совсем так… — я покачал головой, — недавно я вспомнил об этих ощущениях, в Японии, когда вытаскивал колокольчик. Именно так я смог определить, какой из них подлинный. Я его каким-то образом чувствовал. И, если уж на то пошло, именно так я понял, как нужно их собирать. Это было… — я щёлкнул пальцами, пытаясь подобрать слова, — будто…
— …прозрение? — предположил Кай.
— Нет, не то, — ответил я, — это было некое чувство правильности. Очень сложно словами описать.
— Гриш, ты к чему это всё, а? — спросила Катя.
— К тому, что я должен рассказать вам, куда и зачем мы летим.
— Я так понял, что в останках того корабля содержится информация, которая поможет нам выжить в новых обстоятельствах, — сказал Кай.
Я молча ответил ему взглядом.
— Что — не так? — растерянно спросил он.
— Те модели, которые появились у президентов, — продолжал я, — эти шарики. Их я тоже чувствовал.
— Они это… тюрвинги? Какая-то новая комбинация? — оживилась Катя.
— Нет, — я покачал головой, — не думаю. Они дают совершенно другие ощущения. Это своего рода инструкция. Мне очень сложно подобрать слова, но, когда я их вижу — я точно знаю, что они указывают на определённое место в останках корабля одноклеточных.
— Ты думаешь, там что-то скрыто? — предположил Кай? — ещё одна карта? Или записка от тех, кого мы считали Считывателями?
— Это ещё не всё, — продолжал я, — дело в том, что сам корабль одноклеточных мне кажется совершенно мёртвым. Пустым. Но в нём я ощущаю нечто… скажем, это можно назвать потенциалом. И я бы не увидел его никогда, не понял бы — если бы мне в руки не попали эти президентские шарики. И ещё: один из точно таких же шариков я видел в другой реальности, дома у девушки, которая потом стала Таис после того, как побывала внутри ажурной сферы.
— Я не понимаю, — сказал Кай, — всё слишком запутано. Ты можешь сказать прямо: что ты там рассчитываешь найти?
Я вздохнул, собираясь с мыслями.
— Ладно, — кивнул я, — не так важно, как именно я это понял. В общем, я думаю, что артефакты, которые получили президенты в нашей реальности, и который нашла Веда в другой — это приглашение к общению.
За столом повисло молчание. Даже Пашка перестал хрустеть печеньем.
— Но… это так странно… зачем так сложно?
— У меня есть одна гипотеза, — ответил я.
— Так делись, чего тянешь-то? — сказал Кай, от нетерпения даже подавшийся в мою сторону, чтобы не пропустить ни одного слова.
— Нам
— Всё ещё не очень понято, — заметила Катя, воспользовавшись паузой, — разве это не так?
— Это так, в том варианте мультивселенной, который сделал Эльми. И это нам кажется естественным. А ведь именно на этом основано его влияние! Он построил и пытается максимально расширить мир, основанный на его собственных представлениях. А мы, похоже, имеем дело с вещами, которые настолько непохожи на всё, привычное нам, что даже способы передачи информации, даже само понятие информации может для них отличаться. И тут возникают очень серьёзные проблемы с коммуникацией.
— Мне как-то в библиотеке попалась старая книжка. Фантастика, — неожиданно вмешался Пашка, — тогда она мне показалась скучной и непонятной… но я всё равно дочитал. Делать было нечего, мы были тогда у бабушки, без интернета. Там было про две вселенные, которые получали энергию за счёт того, что как-то выравнивали разные физические законы. И существа на другой стороне поняли, что это может быть опасно. Пытались сообщить на эту сторону об этом. Передали одно слово из текста, которое, как им показалось, содержало в себе максимальный заряд тревоги. Они нацарапали слово: «СТРАК». С ошибкой. Их тогда никто не понял.
— Круто, — уважительно кивнул я, — не знал, что в наше время дети ещё читают…
— Сейчас-то точно читать будут больше, — грустно вздохнул Пашка.
Сначала я хотел отшутиться, но потом понял, что любые шутки сейчас будут удивительно неуместны.
— В общем, прав был тот писатель, в том, что подумал о проблемах с общением, — сказал я.
— И всё равно — это очень странное место для общения. Чужой погибший корабль, — сказал Кай, — совсем не уверен, что это общение будет приятным…
— С кораблём всё ещё интереснее, — ответил я, — дело в том, что он теперь нечто большее.
— Не понимаю, — сказала Катя, — объясни.
— Нечто просто использовало конструкцию корабля, чтобы создать некое… устройство. Возможно, это средство связи. Или транспортное средство нового типа. Я не знаю точно. Но я, похоже, догадался, как именно его можно активировать.
12
Когда я понял, что у останков чужого звездолёта есть другая функция, он перестал восприниматься как нечто зловещее. Несмотря на то, что внутри всё ещё можно было найти мёртвый экипаж, он вызывал не больше эмоций, чем кожаный диван — который тоже когда-то был частью живых существ.