Апокалипсис
Шрифт:
— Тебе ярко? — спросила я.
— Лик принцессы ярче солнца, — восхищённо пробормотал мужчина. — Но не она приносит боль моему взору.
— Где ты нахватался таких слов? — спросила Карин.
— Я слушал… я слушал… ту песню богов, — он зажмурился и дотянулся головой до скованных рук, чтобы обхватить ими свои виски. — Я не знаю… не знаю… на ярмарке? Поэты читали… не знаю…
— Понятно, — вздохнула я.
— Пусть оно перестанет! Пожалуйста… пожалуйста… я не могу…
— Я не могу, — с сожалением произнесла
— У тебя есть сла-а-адость, — улыбнулся мужчина. — В этой комнате… и в другой…
— Никто не будет давать тебе скверну, — твёрдо сказала Карин.
— Я знаю, я знаю… не должен был есть… но сейчас хочу… пусть оно перестанет!
Я села за стол и записала, что заражённый человек пока ещё находится на ранних этапах первой стадии. Ведёт себя беспокойно, но не агрессивно. Мыслительные процессы нарушены, но не катастрофично. Он всё ещё помнит, как разговаривать, и просит остановить его «жажду».
— Что будем с ним делать? — спросила Карин.
— Мы не можем ничего сделать, — вздохнула я. — У меня нет лекарства, а любой яд мгновенно превратит его в дедра. Хотя он и сейчас уже…
— …безумен, безумен… безумен! — договорил за меня мужчина.
— Я принесу белку, — сказала я, вставая из-за стола. — И попрошу слуг подготовить новую клетку.
— Ты посадишь его к дедрам?
— Нет, поставим клетку здесь, — сказала я. — Там слишком много скверны…
— Сла-а-адость, — пробормотал мужчина сам себе. — Пусть оно прекратит…
Карин кивнула, обмотав плечи заражённого цепью, чтобы он не повредил ей в те минуты, пока я буду отсутствовать. Я только хотела сказать ей об этом, но воительница прекрасно знала, что ей делать, и без меня.
Мои помощники поставили для крестьянина клетку в углу и принесли для него соломенный тюфяк, подушку и шерстяное одеяло. Карин сняла с мужчины оковы под пристальным взглядом всех остальных, и он послушно забрался в просторную клетку.
— Дом в доме, — с улыбкой пробормотал заражённый. — Но оно не прекращает… Ты дашь мне сладость? Принцесса… принцесса прекрасна… прекрасна.
— Носите ему еду и воду, пожалуйста, — сказала я. — Три раза в день. В сопровождении стражника. Клетку не открывать. В ней есть отверстие для кормёжки. Всё понятно?
— Да, госпожа! — в один голос воскликнули все помощники.
Когда в кабинете остались только мы с Карин, крестьянин немного успокоился. Он закутался в одеяло и свернулся в клубок на тюфяке. Мужчина больше не улыбался, но не прекращал смотреть на меня, слегка щурясь, как от света. Карин села за мой стол, и проверив, нет ли скверны на его поверхности, поставила локти. Она смотрела на заражённого со смесью жалости и отвращения, но знала, что никак не может помочь ему, кроме как добить, чтоб не мучился.
Белка, стоявшая в углу всё время, пока размещали клетку, тихонько сопела, шебурша лапками. Она казалась
Я поставила зверька возле клетки с мужчиной и отошла к Карин. Крестьянин с интересом посмотрел на монстра.
— Что… это? Кто это?
— Это дедр, — сказала я. — Что ты к нему чувствуешь?
— Что может чувствовать пленённый к закованному брату своему?
Карин с тревогой посмотрела на меня. Стихи, срывающиеся с губ простолюдина, звучали странно и противоестественно. Даже если он действительно слышал и запоминал слова поэтов на ярмарках или заучивал церковные псалмы, почему он изрекает их сейчас?
— Пусть оно прекратит, — прошептал он, смотря на белку.
Маленький дедр, пока что, реагировал на заражённого мужчину точно так же, как и на меня или кого-либо из помощников. Я знала, что это поменяется, когда крестьянин начнёт покрываться чёрной шерстью, но стоило ли оставлять их рядом друг с другом надолго?
— Можешь сказать подробнее? Ты видишь в белке врага?
— Это белка? — удивился мужчина. — Никогда не видел, чтобы они были такими чёрными и… и… зубастыми.
— Отвечай на вопрос, — утомлённо проговорила Карин.
— Простите, миледи. У меня нет ответа на этот вопрос.
В голосе крестьянина действительно звучало сожаление. Казалось, сейчас у него был момент просветления. Он не чесался, не раскачивался и не держался за голову. Сидел спокойно и смотрел на возящуюся в своей клетке белку.
— Я умру, да? — спросил заражённый.
У меня защемило в груди. Мне не хотелось лгать ему, но и никакой надежды я не видела.
— Не сразу, — тихо ответила я, и мужчина поднял голову, чтобы посмотреть на меня.
— А до этого, стану таким?
— Ты уже стал таким, — с горечью произнесла я. — Дело времени, когда ты потеряешь разум. А после покроешься чёрной шерстью.
— Что ещё вы хотите знать, пока… — тут он вскрикнул и схватился за голову.
Я подскочила к клетке и потянулась к замку, но Карин остановила меня, поймав за запястье, и притянула к себе.
— Зачем здесь так ярко!? — закричал крестьянин. — Так светло! Солнце выжигает мои глаза!
Вырвавшись из рук телохранительницы, я взяла свою накидку и накрыла ей клетку со стороны, через которую мог проникать свет из окна. Мужчина перестал кричать, спрятав лицо ладонями в самом тёмном углу, в который ему только удалось забиться, и тихонько поскуливал, как собака.