Аполлония

Макгвайр Джейми

– Отлично… сыграно? – переспросила Цави, потом засмеялась и посмотрела на Аполлонию.

– Хорошо сделано, – уточнила я. – Отличная работа. Надрали им задницы.

– Надрали… задницы, – повторила Аполлония. – Мне нравится.

Мы одновременно заметили движение на полу, но было поздно. Винтовка уже вскинулась, дождь пуль пронзил тело Цави. Она вскрикнула, а Аполлония одним ударом снесла голову стрелявшему солдату.

Мы бросились к Цави.

Она застонала сначала громко, потом едва слышно. Аполлония заговорила

с ней на своем языке. Цави истекала кровью, и темная лужа быстро растекалась вокруг нее.

– Английский, – пробормотала Цави. – Мне нравится английский.

– Что мне сделать, Цави? Скажи, что сделать! – попросила Аполлония.

Руки у нее дрожали, когда она ощупывала десятки кровоточащих дыр в костюме Цави. Похоже, Аполлония не представляла, с чего начать.

– На крышу, – сказала Цави. – Когда Хамок доберется до нас, отнеси меня в… в…

– В лазарет? – уточнила я.

Цави выдохнула:

– Да. Лазарет.

Аполлония огляделась по сторонам; губы у нее тряслись.

– Не думаю, что мы… Вряд ли у нас будет время, чтобы привлечь внимание Хамока.

– Я полежу там, пока вы за мной не придете.

Аполлония нервно рассмеялась, по ее щекам покатились слезы. Взрыв снаружи заставил здание из стали и бетона затрястись, как картонная коробка.

Аполлония подняла Цави, внесла в пластиковую лабораторию и уложила на пустой стол. Мужчины в костюмах биологической защиты наблюдали за ней, застыв и не говоря ни слова.

Аполлония пошарила взглядом по оборудованию и инструментам, испуганная и растерянная. Ей на глаза попалась канистра, и Аполлония схватила ее.

Из горла Цави вырвался булькающий звук, она испустила неровный протяжный вздох. Ее тело расслабилось, голова упала набок.

– Я должна… – Аполлония посмотрела по очереди на всех, кто стоял в пластиковом помещении десять на двенадцать футов. – Я должна связаться с отцом. Мы еще можем ее спасти.

Она выбежала из комнаты с канистрой в руках и помчалась по лестнице на крышу.

А я осталась на месте, таращась на ученых в костюмах полной защиты, а они таращились на меня, а потом почти все ринулись прочь из пластикового куба. Аппараты внутри попискивали, жужжали, дышали и работали насосами в едином ритме.

Цави прищурилась, видны были только края радужек и белки. Всего несколько минут назад она ходила, говорила, жила. Я гадала, как долго она протянет без дыхания, без кислорода. Сколько продержалась я сама?

– Цави… – Я наклонилась к ней, зашептала в ухо. – Слушай меня. Очнись. Ты можешь. Это легко.

Я ощущала, как дрожит все мое тело, как слезы обжигают глаза.

– Цави?

– Не трать время зря, Рори. Она уже ушла, – сказал ученый.

Он снял шлем, и я увидела светлые каштановые волосы и еще более светлые брови.

– Помогите ей! – умоляюще произнесла я, глядя на тех, кто еще лежал на столе.

Девочка-афроамериканка

и мальчик-латинос, обоим лет по восемь-девять, и они казались погруженными в глубокий сон. С другой стороны лежали мужчина средних лет и седая азиатка, которая, похоже, доживала отпущенные ей годы. Мониторы показывали, что их сердца бьются, но линии, означающие активность мозга, были совершенно ровными.

– Бенджи говорил, камень вам понадобился, чтобы защищаться от народа Аполлонии. А кто защитит нас от вас самих? – спросила я, смахивая с маленького столика поднос с инструментами и шагая к каштановому.

Другой ученый, все еще в шлеме, попятился.

У малышки с кудрявыми волосами были швы на предплечье. А у мальчика – открытая рана в том же месте, и через пластиковые трубки его кровь текла к камню.

Здание снова содрогнулось.

– Вы здесь кормите паразита? – Я так рассвирепела, что меня затрясло. – Кормите детьми?

Каштановый одобрительно улыбнулся:

– Рори, как я рад с тобой познакомиться!

– Ты кто такой? – грубо спросила я, зверея оттого, что он знает мое имя.

Каштановый хихикнул:

– Я несколько обижен тем, что ты меня не узнала. То ли ты была невнимательна на занятиях, то ли Байрон Зорба более завистлив, чем я думал, и даже не рассказал своим студентам о самом прославленном специалисте по генной инженерии всех времен.

– Доктор Теннисон? – выдохнула я.

Он совсем не был похож на выдающегося злодея. На его лице оставила следы угревая сыпь. Он был жирным, толстопузым, казалось, он не в состоянии даже зашнуровать собственные ботинки.

Теннисон ухмыльнулся, довольный:

– Ага, все-таки рассказывал.

Я схватила скальпель и бросилась на Теннисона, но в мое запястье вцепилась крепкая крупная рука.

– Эй, полегче! – со смехом сказал другой мужчина.

Я оглянулась. Это был Рендлешем, все в тех же дурацких крокодиловых ботинках.

– Не глупи, девочка. Ты одна, а нас много. Но мы не хотим причинять тебе вред, – заверил Рендлешем, вынуждая меня уронить скальпель.

– Нет? А я-то сочла вас прирожденным садистом! – Я показала на людей, лежавших на лабораторных столах.

– Ошиблась, – заявил Теннисон, приближаясь ко мне. – Но ты определенно ценное приобретение, ты умна и опасна. Ты бы нам пригодилась.

– Да, я уже слышала… как корм для паразита.

Теннисон захохотал в ответ.

Я выдернула руку из пальцев Рендлешема:

– И что вы собираетесь делать, когда корабль разнесет это здание вдребезги? Вам понадобится нечто большее, чем флешка, чтобы сохранить данные, полученные здесь.

– Ему нужна только она. – Теннисон посмотрел на потолок. – А она уже отправилась наверх, чтобы остановить его. А мы уже замечали признаки жизни в нашем образце. К тому времени, когда они за ним явятся…