Апология Грозного Царя
Шрифт:
Тогда же Борис совершает неслыханное дотоле дело: уничтожает завещание Грозного царя, которое определяло статус царевича Дмитрия, как наследника престола. Одно-временно с исчезновением завещания умирает единственный человек, который мог бы восстановить его текст - переписчик завещания и бывший личный секретарь Иоанна IV, дьяк Савва Фролов. Он скоропостижно скончался при невыясненных обстоятельствах. Примерно в это же время Годунов разослал указ, запрещающий упоминать на богослужении имя Дмитрия на том основании, что он, якобы, рожден в шестом браке, незаконном по церковным канонам.
Смерть Дмитрия в этом ряду выглядит как логическое завершение череды событий. Следствие по Углическому делу длилось более года и закончилось разгромом Нагих: мать убитого царевича насильно
Ничто теперь не сдерживало стремления Бориса к власти. В июле 1591 года Крымская Орда, устрашенная Божественным знамением, не принимая боя, бежала от стен Москвы и Борис не преминул этим воспользоваться. Хотя Годунов ничем не отличился на поле боя (а по некоторым данным и вовсе на нем не появлялся), он получил многочисленные награды и присоединил к званию конюшего титул "царского слуги" - наиболее почетный и очень редко присваиваемый за выдающиеся заслуги. Но этого ему было мало и вскоре Борис наградил себя еще одним, неслыханным и невозможным при живом самодержце титулом: правителя государства. Теперь Годунова официально величали "царским шурином и правителем, слугой и конюшим боярином и дворовым воеводой и содержателем великих государств - царства Казанского и Астраханского".
Как метко заметил Р. Г. Скрынников, смысл этих титулов был понятен всем: Годунов объявил себя единоличным правителем государства и сам царь находился у него в полном подчинении. Боярская Дума заполнялась родней правителя, он контролировал вес важнейшие ведомства и посты в государстве. За несколько лет Борис превратился в самого богатого человека России: его владения приносили до 100.000 рублей ежегодно, что составляло 10% от государствен-ного дохода. Он мог выставить в поле до 100.000 бойцов. Приняв самое активное участие в учреждении Патриаршества, Борис заручился поддержкой высшей церковной иерархии. Чувствуя за спиной церковь, деньги и оружие, Годунов был готов сделать последний шаг к трону.
6 января 1598 года умер царь Федор, не ос-тавив ни наследника, ни завещания. Подданным предложили присягнуть патриарху Иову, православной вере, царице Ирине и правителю Борису и его детям! Но взять трон с налету Годунову не удалось: знать и народ не захотели подчиниться самозванцу. По словам современников, все выражали возмущение "шайкой Годуновых". Толпа посадских ворвалась в Кремль и вынудила Ирину Годунову объявить об уходе в монастырь. Вокруг опустевшего трона завязалась ожесточенная борьба между Годуновыми, Мстиславскими и Романовыми. Никто из них не имел достаточно сил для победы над соперниками, и к концу января все осознали необходимость созвать для избрания новой династии Земский собор. Не все депутаты смогли на него добраться: Борис выставил на дорогах заставы, пропускавшие в столицу только верных ему людей.
В Москве началась избирательная кампания. Рейтинг Бориса был самый низкий - в народе ходили упорные слухи, что он отравил царя Федора. Положение настолько обострилось, что правитель не смог посещать за-седания Боярской Думы и, бросив городское подворье, укрылся в загородном Новодевичьем монастыре, где уже жила его сестра Ирина. 17 февраля закончился траур по Федору и Патриарх собрал совещание, на которое никто из противников Годунова не по-пал. От имени духовенства была предложена кандидатура Бориса и нового царя тут же единогласно избрали. Однако, без утвержде-ния Боярской Думой решение Собора было нелигитимно. А Дума и не собиралась отдавать Борису власть. Пока на патриаршем подворье выбирали царя, бояре, собрав альтернативное собрание, предложили москвичам учредить республику на новгородский лад. Но эта идея не пришлась народу по вкусу. Выборы зашли в тупик.
Чтобы обойти закон стороной, прогодунов-ский Собор решил апеллировать непосредственно к народу и назначил массовое шествие к месту уединения Бориса. Однако, манифестация оказалась столь малочисленной, что Годунову пришлось отклонить "всенародную" просьбу взойти на престол. В течение следующих суток сторонники правителя развили невероятную активность. В ход были пущены обещания, деньги, угрозы. Во многих храмах прошло ночное богослужение, привлекшее своей необычностью множество людей. А утром, прямо из церквей в Новодевичий монастырь двинулся крестный ход, увлекший большое число московских жителей.
Годунов вышел к народу и, обмотав вокруг шеи платок, потянул его вверх, показывая, что скорее удавится, чем согласится стать царем. Эта его последняя попытка проявить скромность имела успех. Те, кто еще вчера взахлеб сплетничал о преступлениях правителя, теперь, по словам очевидца, "нелепо вопили, раздувая утробы и багровея лицом", требуя Бориса на царство. Пройдет всего семь лет и эта же толпа выкинет его прах из Архангельского собора.
А пока Годунов мог праздновать победу. Оставалось лишь получить согласие Думы, но его все не было и не было. Напрасно потеряв почти неделю, Борис торжественно въехал в Москву 26 февраля. В Успенском соборе он получил благословение Патриарха Иова на царство и стал ожидать появления представителей Думы, надеясь, что бояре смирятся со свершившимся фактом. Но этого не случилось, и к концу дня стало ясно, что венчание на царство не состоится. Обескураженный правитель покинул Москву и вновь укрылся в монастыре.
Борис решил откусить от пирога власти с другого конца. Его доверенные представители выехали в крупнейшие города страны. Они везли с собой значительные суммы денег и приказ: привести провинцию к присяге новому царю. Эта акция практически нигде не встретила препятствий. Осталось покорить Москву.
По улицам столицы прокатилась еще одна многолюдная манифестация в поддержку правителя, а царица-инокиня Ирина приказала брату без промедления "облечься в царскую порфиру". Этот "царский" указ, не имевший никакой законной силы, должен был компенсировать упрямство Думы и заменить так и не полученную от нее санкцию. 30 апреля Борис еще раз попытался венчаться на царство. После торжественного въезда в столицу и праздничной службы в Успенском соборе, Патриарх возложил на Годунова крест святого чудотворца митрополита Петра, что должно было знаменовать "начало венчания и скипетродержавия". Ду-ма была абсолютно не согласна с такой по-становкой вопроса, но в ней самой не было единства. Романовы-Шуйские-Мстиславские никак не могли поделить трон и решили пригласить на роль русского царя крещеного татарского хана Симеона. В его жилах текла царская кровь и он уже занимал однажды по воле Иоанна Грозного московский престол.
При всей кажущейся неожиданности этот кандидат был опасен для Годунова и Борис предпринял гениальный по своей простоте политический ход: он объявил Отечество в опасности. Разведка послушно доложила, что татарские орды двинулись на Русь, хотя, на самом деле, крымцы отправились в Венгрию. Борис собрал невероятное по своей численности войско в полмиллиона человек. Бояре были поставлены перед альтернативой: участвовать в походе под руководством Бориса или отказаться от такой "чести" и навлечь на себя обвинения в измене.
Собравшись на Оке, армия так там и осталась. На берегу реки возвели огромный город из чудесных шатров. Приехав в свою палаточную "столицу". Годунов, прежде всего, приказал спросить от своего имени о здоровье каждого солдата вплоть до последнего обозного мужика. За этим последовали ежедневные пиршества, на которых угощались одновременно по 70.000 человек - и вес ели на серебре и золоте. Никто не уходил без подарка. Войску раздали жалованье за три года.
Несостоявшаяся война превратилась в бесконечный праздник. Здесь Годунов завоевал симпатии провинциального дворянства и одержал, наконец, победу над Думой. Когда Борис распустил войско и вернулся в Москву, столица беспрекословно ему присягнула. Дьяк Тимофеев писал, что согнанные на церемонию москвичи со страху так громко выкрикивали слова присяги, что приходилось затыкать уши. И, наконец, после еще одной "всенародной просьбы" Борис венчался на царство 3 сентября 1598 года.