Апология здравого смысла

Абдуллаев Чингиз Акифович

Профессор Короедов родился в болотистом украинском местечке Репки Черниговской области в шестьдесят пятом году. К тому времени Репки считались уже небольшим городком, находившимся недалеко от границы с Белоруссией. Там же он закончил и среднюю школу. В седьмом классе, когда ему было только четырнадцать лет, с ним произошла трагедия. Машина, в которой он ехал с родителями, попала под поезд на железнодорожном переезде. Родители погибли, а он лишился обеих ног. Мальчик-инвалид в глубокой провинции сумел не только выжить, но и поступить в киевский институт. Он ходил на костылях, протезы ему сделали позднее. Закончив

институт в восемьдесят седьмом году, он поступил в аспирантуру, переехав в Москву, где и остался. В девяносто шестом он защитил докторскую диссертацию, в девяносто восьмом стал профессором.

Короедов жил один, хотя в его личном деле было упоминание о супруге. Они поженились в девяносто седьмом, когда ему было тридцать два года. И через шесть лет развелись. Детей у них не было. Дронго обратил внимание, что нигде нет упоминания настоящей фамилии супруги Короедова и повсюду она проходит как Раиса Короедова.

Профессор, несмотря на свою инвалидность, часто выезжал на научные симпозиумы и конференции. Он делал доклады в США, Великобритании, Венгрии, Бельгии. В нынешнюю квартиру на улице Вавилова он переехал пять лет назад, сразу после развода с женой. Двухкомнатную квартиру из освобожденного фонда ему выделил его научный институт. Дронго особо отметил этот момент в биографии Короедова. Очевидно, свою бывшую квартиру профессор оставил супруге. Но он был настолько нужен своему институту, что ему выделили новую квартиру.

Дронго решил прочесть один из научных трудов Короедова, размещенный на сайте его института. Он честно пытался понять смысл научной статьи, но, дочитав до середины, понял, что ему не удастся понять общий смысл. И прекратил чтение. Во всяком случае, профессор Короедов был одним из наиболее известных ученых в своей области. Это можно было понять и по его биографии, и по его научным статьям. Правда, Короедов никогда раньше не писал беллетристики и нигде не было даже намека на подобное хобби профессора.

Ничего себе серийный маньяк, недовольно думал Дронго. Трудно представить менее подходящую кандидатуру. Человек, сделавший себя сам. Инвалид, потерявший в детстве родителей. Сумевший выстоять, получить высшее образование, стать профессором и известным ученым. К тому же он был женат. Хотя женитьба менее всего говорит об отсутствии у него порочных наклонностей. Чикатило тоже был женат. Но Короедов ученый и инвалид, который никак не мог быстро преследовать своих жертв.

Следовало завершить поиски и признаться, что они вышли на ложный след. А рукописи, полученные в издательстве Литературного фонда, никак не связаны с убийцей. Но Дронго читал копию одной рукописи. И он верил собственным ощущениям: эти записки мог создать только непосредственный участник преступных событий.

У него было чувство тревоги, словно в квартире Короедова его смогли каким-то неведомым образом обмануть. Чем больше он знакомился с биографией профессора, тем больше убеждался, каким сильным и волевым человеком был Григорий Павлович. Поверить, что такой человек мог испугаться из-за своих рукописей, было невозможно. Любого другого можно было заподозрить в серии убийств, только не Короедова. Тогда чего он испугался и почему так срочно уничтожил все рукописи? Дронго не мог найти ответа на этот вопрос. Короедов был ученым и умел выстраивать логическую цепочку событий. Он не мог не понимать, что никто не станет предъявлять ему обвинений в нападениях на молодых женщин, совершаемых практически по всей европейской территории России. Возможно, убийца, пользуясь открытыми границами с соседними республиками, выезжал и в другие страны СНГ, но общей статистики по подобным преступлениям у них не было.

К утру уставший Дронго отправился спать. И в половине одиннадцатого его разбудил звонок Вейдеманиса.

— Я все время думаю об этом профессоре, — признался Эдгар. — Возможно, он циник, но мы, видимо, действительно ошиблись. Я смотрел по Интернету, он вправду известный ученый. Я даже думаю, что нам придется извиниться перед Убаевой и Василевской.

— В любом случае, Убаева не должна была забирать эти рукописи, — возразил Дронго. — Если бы они были сейчас в издательстве, то у нас не оставалось бы никаких сомнений. Можно было проанализировать все пять рукописей. А сейчас у нас осталась только одна копия, и мы не можем ее ни с чем сравнивать. Во всяком случае, первых двух, о которых все говорили, у нас уже нет.

— Может, рассмотреть другие версии? — спросил Вейдеманис. — Все-таки известный ученый.

— Пока у нас нет других подозреваемых, — сказал Дронго, — давай отработаем эту версию до конца. Даже вопреки здравому смыслу. Может, мы действительно чего-то не понимаем. Хотя среди подозреваемых две женщины-литератора и один ученый-инвалид. Пока не густо. Он говорил, что у него есть еще и домработница. Может, начнем проверять и ее? Возможно, у женщины есть сын или племянник. И еще нужно найти его бывшую супругу.

— Пустая трата времени. Но все равно будем проверять, — уныло согласился Эдгар. — Я узнаю про домработницу и бывшую супругу. А ты немного отдохни.

Дронго отключился и отправился спать. Эдгар поехал к дому на Вавилова узнавать, как зовут домработницу. Уже через полчаса он выяснил, что Гера Даниловна Богданова работает в квартире профессора уже пять лет, с момента переезда сюда Короедова. У Богдановой есть дочь, которая живет в Белоруссии. Дочь замужем, имеет двоих маленьких детей. Ее муж — инспектор Минского ГАИ в звании капитана милиции.

Про супругу Короедова в его новом дворе никто не знал. Вейдеманис поехал в институт узнавать старый адрес, где проживал профессор Короедов и где могла остаться его супруга.

В полдень Дронго проснулся и отправился принимать душ и бриться. Он уже заканчивал утренний туалет, когда раздался телефонный звонок. Он ринулся к городскому телефону. Поднял трубку. Это был Смирнов.

— Добрый день, — сказал полковник, — мы уже вернулись в Москву. Как прошел ваш день? Удалось что-нибудь вчера обнаружить?

— Я нашел сотрудницу, которая забрала рукописи из издательства.

— Она созналась?

— Да. Но она не считает, что поступила неправильно. Она сообщила мне имя автора, он и попросил ее забрать эти рукописи.

— И вы мне не позвонили? — удивился Николай Николаевич. — Значит, вы уже знаете истинного автора?

— Знаю. Но он не подходит нам в качестве подозреваемого.

— Как это не подходит, — не понял Смирнов, — почему вы так решили? И вообще, почему вы берете на себя такую ответственность? Нужно было сразу позвонить нам.