Апостол Павел
Шрифт:
Однажды в их доме неожиданно появился некий Агаб, называемый «пророком иудейским». Крайне взволнованный, он схватил пояс Павла и, театрально потрясая им, связал себе руки и ноги, заявив: «…так говорит Дух Святый: мужа, чей этот пояс, так свяжут в Иерусалиме Иудеи и предадут в руки язычников» (Деян 21:11). Лука и остальные заклинали Павла вернуться, но он лишь ответил: «Что плачете и сокрушаете сердце мое? я не только хочу быть узником, но готов умереть в Иерусалиме за имя Господа Иисуса» (Деян 21:13).
Переубедить его было невозможно! «Да исполнится воля Господня!» Павел распрощался со всеми, и небольшая группа отправилась по дороге на Иерусалим.
«Подняться в Иерусалим» — это не просто образ. Пройдя семьсот
Едва лишь стало известно о прибытии Павла, как Иаков, брат Господа, пригласил его прийти к нему. Павел повиновался и на следующий день появился у Иакова. Первые минуты встречи прошли в сердечной радости. Пресвитеры увлеченно выслушали рассказ Павла о его деяниях среди язычников во славу Господа.
Однако тех, кто прочел послания Павла — а было бы странно, если они хоть в отрывках не дошли до Иерусалима, — задело, что «тринадцатый апостол» не считал основополагающим следование закону Моисееву, а обрезание объявил правилом, терпимым допущением. А разве глава иерусалимской церкви не начал наступление во имя иудаизма? Павел же признавал в Посланиях к коринфянам и филиппийцам, что он больше не считает себя соблюдающим закон Моисеев. Защищая язычников, он ставил Христа выше закона! Любого из этих воззрений Павла хватало для того, чтобы объявить его отступником.
Иаков, похоже, не хотел столь серьезных последствий. Любезный прием, оказанный им Павлу, об этом пишет Лука, тому доказательство. В его глазах Павел, наверное, был человеком непредсказуемым, на чьи проступки не грех и закрыть глаза. Но нельзя же отрицать, что сделано Павлом очень много. Писавший о Иакове П.-А. Бернхайм удивлен тем, что Лука ничего не сообщает о пожертвованиях: ни слова об организации их сбора, о возникших проблемах, а потом и о передаче средств. Может, Иаков не согласился принять деньги? Бернхайм пишет: «Лука должен был бы упомянуть о том, что Иаков принял пожертвования, и это стало бы еще одним свидетельством в пользу единства церкви. Однако не исключено, что Иаков, прежде чем принять собранное, попросил Павла подтвердить свою верность закону Моисееву». Напротив, Лука пишет, что после первого обмена приветствиями возникла напряженность из-за того, что Павел не отдавал себе отчета: у него дурная репутация и среди иерусалимских христиан, которые почти поголовно принадлежали к иудействующим, и среди всех евреев. Несчастье заключалось в том, что и те и другие прекрасно знали, что проповедовал Павел: «А о тебе наслышались они, что ты всех Иудеев, живущих между язычниками, учишь отступлению от Моисея, говоря, чтобы они не обрезывали детей своих и не поступали по обычаям. Итак что же? Верно соберется народ; ибо услышат, что ты пришел» (Деян 21:21–22).
Кто-то, наверное Иаков, предложил выход: Павел должен совершить обряд очищения. К счастью, нашлось еще четыре человека, которые также готовились к обряду очищения, им предстояло провести в молитве семь дней в храме и обрить голову. Павлу предложили присоединиться к ним и взять на себя связанные с этим издержки: «И узнают все, что слышанное ими о тебе несправедливо, но что и сам ты продолжаешь соблюдать закон» (Деян 21:24).
Павел последовал совету. Когда он расстался с Иаковом, то и представить себе не мог, что видит его в последний раз. Вместе с теми четырьмя он отправился в храм, чтобы наметить день, когда будет принесено пожертвование и проведен обряд очищения.
Семь дней прошли. Но случилось несчастье: его узнали иудеи из Асии. Их гневу не было
Не будем заблуждаться: до этого момента на Павла нападали только иудействующие, то есть христиане из евреев, за то, что он обращал в веру язычников. Теперь же в Иерусалиме против него, как против отступника, ополчились иудеи, верные закону Моисееву.
В городе Павла сопровождал Трофим из Эфеса, один из восьми его спутников. Кое-кто из иудеев вообразил, что Павел приводил его в храм и даже ввел туда, куда разрешали входить только иудеям.
Надо представить, в какой обстановке произошло это столкновение, а это действительно столкновение. Читатель знает, что иерусалимский храм состоял из двух частей: двор язычников, куда мог заходить любой, и священный двор, предназначенный только для евреев. Этот двор был окружен низкой стеной из камней, отмечавших предел, который не мог нарушить ни один нееврей. Латинские и греческие надписи гласили, что посторонним запрещено заходить внутрь ограды, а нарушивший запрет будет сам повинен в своей смерти. Достаточно категорично. Павла обвинили не только в отступничестве от своей религии, но и в том, что он нарушил запрет, введя внутрь ограды язычника.
Совершенно исключено, чтобы Павел действительно совершил подобную провокацию. Для него храм оставался святыней, и несуразность обвинения бросается в глаза. Можно лишь предположить, что он вместе со своим спутником подошел к ограде слишком близко. После этого. мог подняться ропот, а толпа этот слух подхватила.
Лука, который любит преувеличивать, утверждает, что «весь город пришел в движение, и сделалось стечение народа». Истолкуем эти слова так: в храме в тот день действительно было много народу, и эти люди действовали агрессивно.
Павла схватили, выволокли из храма, который тотчас заперли. На апостола обрушился град ударов, и казалось, его сейчас потащат за городские стены и побьют камнями. Павлу повезло: все это разыгралось в двух шагах от крепости Антония и немедленно стало известно трибуну римской когорты. До него дошла весть, что «весь Иерусалим возмутился».
Нам известно имя этого трибуна: Клавдий Лисий. Он командовал когортой, размещавшейся в крепости Антония — около шестисот человек, — и незамедлительно отдал приказ одному из центурионов: собрать роту и усмирить разбушевавшихся иудеев. В действие вступил римский закон, и приказа никто не смел ослушаться. Для Павла это оказалось благом: его перестали бить. Явившийся трибун приказал заковать в цепи человека, вызвавшего смуту, а затем приступил к расспросам, в которых угадывалась тревога: кто он, что сделал? В ответ раздались крики, и разобраться было невозможно. Трибуну эта неразбериха надоела, он велел увести Павла в крепость.
Когда римский отряд ступил на лестницу, ведущую в Антонию, толпа попыталась отбить узника и устроить самосуд. Солдаты телами закрыли арестанта, подняли его над головами и внесли в крепость, закрыв за собой ворота. А за воротами раздался тысячеголосый крик: «Смерть ему!»
Глава XII
ЧЕЛОВЕК В ЦЕПЯХ
Вплотную к северо-западному углу иерусалимского храма примыкает крепость Антония, ее башни — самая высокая достигает тридцати семи метров — и крепостные стены нависают над городским кварталом. Поднявшись на стены, паломники могли видеть казармы, конторы, резиденцию трибуна, внутренние дворы. Каждый день там тренировалась римская когорта, усиленная кавалерией, — всего около тысячи человек. По большей части, как и во всех римских провинциях, управляемых прокураторами, это были вспомогательные войска, которых набирали на месте. Но принимали на службу только неиудеев.