Апостол Смерти
Шрифт:
— А что за ритуал-то? — спохватился я. Ещё бы завтра спросил, а я ведь могу.
Лера принялась аккуратно нарезать колбасу на разделочной доске. Демид следил за этим так внимательно, что его можно было бы заподозрить в тотальном контроле. А вдруг один кусочек будет отрезан не так ровно и тонко, как надо!
— Прежний предводитель общины некромантов не успел научить меня всему, что умел, — начал он издалека, — но передал мне дневник усопших, в котором хранятся его знания.
— Община? Некромантов? — удивился я.
— Да, община чёрных
— А предводитель, получается, ты?
— Совершенно верно. В этом дневнике описывается ритуал воздействия на неприкаянную душу. Я думаю, стоит опробовать его на тебе.
— Значит, тот, предыдущий, уже сталкивался с подобным? — участливо поинтересовался я. Лера поставила на стол тарелку с нарезанным батоном и кусочками колбасы.
— Нет. Этот дневник передаётся от предшественника к преемнику все годы его существования. Первые записи сделаны в нём ещё на дореволюционном языке.
Я присвистнул.
— Вон откуда корни-то тянутся. А что стало с прежним вашим вождём?
Лера закончила с сервировкой стола и села на стул по правую руку от Демида и лицом ко мне. Я осмотрел когда-то привлекательную еду и не почувствовал пробуждения аппетита, как будто завтракал какой-то час назад.
Демид попробовал омлет, удовлетворился вкусом и положил на батон колбасу.
— Покончил с собой, — коротко сказал он и надкусил бутерброд.
— О как! — опять удивился я. — Почему?
Он невозмутимо приступил к завтраку. Лера тоже не потеряла аппетит, и по её равнодушному виду я понял, что длительное молчание её приятеля входит в норму. А может, манеры его величества не позволяют ему разговаривать во время приёма пищи? Меня вдруг покоробило. Ну не вызывал у меня никакой симпатии этот заносчивый «Сумрак»! Кем он себя мнит?! Подумаешь, тоже мне, предводитель общины некромантов!
Демид словно почувствовал моё возмущение и как ни в чём не бывало сказал:
— Как только я свяжусь с его душой, я узнаю, почему он это сделал.
— Антон погиб совсем недавно, и, пока с момента смерти не пройдёт сорок дней, с душой связаться невозможно, — ненавязчиво произнесла Лера. Должно быть, заметила, как меня раздражают манеры её надменного дружка.
— Понятно, — кисло ответил я, встал и вышел из кухни.
— Твоя могила в надлежащем виде, Никита? — спросил мне в спину Демид. Он ведь даже не знал, что я собрался уходить. — Табличка, фотография, крест. Всё это необходимо для ритуала.
— В обычном виде моя ячейка мёртвого общества. Фотки только нет.
— А жил ты где?
— Неподалёку. На Таймырской, — небрежно бросил я и собрался было свернуть за угол.
— Покажешь.
Я оглянулся.
— Что?
Сумрак, вздёрнув бровь и уголок рта, глянул прямо на то место, где я стоял.
— Дорогу. И своё гостеприимство.
Моя конура находилась в старой хрущёвке.
Когда мы вышли из доогой чёрной иномарки Демида, я стал невольно следить за его реакцией. Да, моё захолустье не шло и в сравнение с его эркерным домом с огромными лестничными площадками и пентхаузом. Зато в моём подвале и у мусоропроводов не греются крысы. И пускай в подъездах хрущёвок не развернуться, а мусоропровод там отсутствует в принципе, то, что в недрах «элиты» всё же копошатся отвратные, заразные твари, меня немного ободрило.
Сумрак не стал воротить носом, пиликнул сигнализацией и пошёл к подъезду. Зато Лера плелась за ним с таким лицом, будто бы он вёл её на прогулку по городской свалке.
Я понимал, что другого способа провести к себе домой нет, но идея наведаться за ключом к соседу, пусть и была не только самой оптимальной, но и единственной возможной, мне не нравилась.
Вопреки нашим ожиданиям, моя квартира не была опечатана, не наблюдалось также и следов взлома. Наверное, соседи и не подозревают, что меня больше нет. Да и какое им до меня может быть дело.
— Сюда. — Я неохотно ткнул пальцем в покоцанную дверь соседа, и Демид решительно постучал по ней кулаком.
Не раньше, чем через минуту ожидания раздался тяжёлый металлический лязг, эхом отразившийся по всему подъезду. Из-за двери выглянула седая голова низкого худощавого старика в квадратных очках.
— Добрый день. Пётр Иванович? — вежливо заговорил Демид со знанием своего дела.
Сосед стрельнул подозрительным взглядом в Леру и опять в него.
— Пётр Иванович, — подтвердил он хрипловатым старческим голосом. — А вам кого?
— Мы друзья Никиты Баланецкого, вашего соседа.
— Никитки-то? — Дверь открылась шире, и сосед предстал перед нами в поношенной клетчатой рубашке и в рваном на колене синем трико. Он носил эти вещи, сколько я его помню. — А я давно уж его не вижу, и машина во дворе не стоит. То ли загулял, то ли совсем пропал на своих подработках…
— Умер Никитка, — как битой по голове, огрел его новостью Демид.
У старика откинулась щетинистая челюсть.
— Как… как это умер? — просипел он. — Никитка! Помер?!
— Больше сорока дней прошло, Пётр Иванович, — сочувствующим голосом сказал Сумрак. — Меня зовут Демид, я только прилетел с отпуска, и Лера, его девушка, — положил руку на плечо Леры, — мне рассказала.
«Моя девушка» растерялась ровно на секунду и состроила скорбное выражение.
— Разбился он на своей машине, — траурно произнесла она и опустила голову. Демид обнял её за плечи, а старик заахал. — Гроб на колёсах эта его древняя десятка, я всегда ему это говорила, и вот!