Апостол Смерти
Шрифт:
Я громко вспрыснул и хлопнул себя ладонью по лбу.
— Ка-пец! Браво, Ромео! Премия Оскар за лучшую драматическую роль.
Судя по звукам из ванной, Роман очень хотел засунуть Хеллсинга в воду, а тот не особо понимал, чего от него требуют. Но офицер изъяснялся весьма доходчиво, — пусть и не всегда устно — и неадекватное тело забарахталось в ванне, как рак в кипятке.
Лера молчала не долго. Присмотрелась к Сумраку на корню изменившимся взглядом и слабо улыбнулась.
— Да, всему в этой жизни есть своя цена, а всякое страдание будет вознаграждено… Только и
— Я хотел бы, Лера…
— Не говори ничего.
Она на несколько секунд сжала его ладонь, убрала руку и встала. Демид остался сидеть с обмершим выражением.
— Я обнять её хочу! — со счастливой улыбкой сообщила ему Лера, как о каком-то достижении. — С детства этого не делала. Ты себе не представляешь, как я хочу обнять маму!
Я театрально утёр несуществующую слезу и неподдельно растрогался:
— Моя девочка повзрослела!
По лицу Сумрака скользнула грустная улыбка.
— Поверь, я представляю. Мать это святое.
Лера вдруг поняла, что он имеет в виду, вспомнила, кто лишил Демида матери, и вмиг перестала светиться счастьем.
— Не волнуйся, на тебя я не могу держать зла, ты передо мной ни в чём не виновата. — Он встрепенулся, точно отгоняя наваждение, и огляделся вокруг. — Никита здесь?
— Тута, — брякнул я, ещё улыбаясь.
Лера несколько раз осмотрела всю комнату и растерянно ответила:
— Минуту назад был здесь.
— Платочком глазки протри и уви… — начал было я и осёкся. Нет. Этого не может быть!
Демид зачем-то тоже порыскал глазами и небрежно пожал плечом.
— Может, смотрит, как отец топит Хеллсинга. Готов поспорить, его это забавляет.
— Да, наверное, это действительно… увлекательное зрелище!
— Это что, шутка такая?! Я здесь!!!
Роман вернулся в комнату, а из открытой двери ванной донёсся всплеск. Будто в глубокий водоём плюхнулся тяжёлый валун.
— Найдите ему какие-нибудь вещи, — сказал майор и вопросительно обратился к Лере: — Я надеюсь, ты согласна, что его необходимо лечить?
Недолго думая, Лера закивала головой.
— Да, конечно! Хватит нам… душевно больных на улицах.
Я подскочил к ней и замахал руками перед её лицом.
— Ау, Лера! Я здесь, посмотри на меня!
Помявшись, она устремила взгляд мне в лоб и решительно воскликнула:
— Рома!
Шаги за моей спиной стихли.
Лера пробежала глазами по моим волосам и слегка улыбнулась:
— Больше не забирай мои ключи, ладно?
— Нет… — Я погонял воздух перед её лицом и медленно погрузил палец прямо ей в глаз. Лера не обратила на это абсолютно никакого внимания и продолжала смущённо улыбаться с пальцем в глазнице. — Нет!!! Нет, нет, как же так!!!
— Если ты всё-таки поможешь мне приготовить Кате ужин. Правда, уже не сегодня. Сейчас я повезу вашего дружка, куда следует…
— Демид!!! — завопил я, как никогда и в жизни, и в смерти.
Некромант не повёл и ухом. Сказал что-то отцу вслед и вместе с Лерой принялся рыться в ящиках шкафа.
— Ребят, вы…
Я резко развернулся
У порога стояла женщина в чёрном платье и смотрела на меня с грустной, сочувствующей улыбкой. Рядом с ней с ещё большим теплом мне улыбался Глеб. Я видел их так, как будто бы они были живыми людьми, только на грязный линолеум не падали их тени.
— Спасибо, Никита, — умиротворённо прошептал Глеб. — Удачи тебе.
Черноволосая женщина нежно взяла его за руку. Вдвоём они прошли через всю комнату мимо Леры и Демида и просочились сквозь шторы. Разражаясь утробным криком, я выбросился вслед за ними в окно и долгие, нескончаемые часы лежал лицом вниз на обтянутом гололёдом асфальте.
Глава 7 «Против самой Смерти»
Ветер… Липкий снег кружится в оживлённом вальсе, словно радуясь какому-то празднику. Так в разгар июня северная природа отмечает долгожданный ледоход. Значит, совсем скоро наконец наступит тепло, и нет ни одной живой души, которая бы в своей манере не радовалась сегодняшнему снегу, предвестнику грядущего солнечного сезона.
Для меня больше не существует понятия о тепле и радости. Я брожу и брожу, не зная куда, не зная зачем, по пушистому снегу, по белой пустоши, окружённой промышленными строениями, свалками и столбами электропередач. Ни усталости, ни холода — только невыразимая тоска и чудовищное одиночество, от которого хочется умереть.
Вот уже больше двух недель я совершенно один хожу по границе загробного мира. Уже больше двух недель храню обет молчания и не слышу хоть каких-то слов в свой адрес. Те, кто мог поддерживать со мной контакт, ушли с головой в благоустройство своей жизни, и словно бы забыли меня.
Я знал, что крутиться вокруг них бесполезно. Меня перестал ощущать предводитель некромантов, властвующий душами усопших, а стало быть, я окончательно утратил связь с миром живых и ещё больше приблизился к званию пустого места. Статус «Ничто».
Но я ещё есть! Я могу дышать, думать, чувствовать! Если и есть кто-то, сотворивший со мной, или просто допустивший такое, то, вероятно, он обо мне забыл. Это мой ад — отражение внешнего мира, другая сторона зазеркалья, где я томлюсь в небытие окружённый теми, кто продолжает жить. За какие грехи моя душа горит в этом снежном пламени?..
Я вспоминаю черноволосую женщину, которую видел в момент своей смерти и в тот день, когда ещё мог с кем-то говорить. Она чарующе красива, изящна и абсолютно нема. А ещё она редкостная сволочь. То, что это есть воплощение смерти или иной потусторонней силы, я не сомневаюсь, как и в том, что именно она подвергла меня такому страшному испытанию, без каких-либо объяснений причин или мотивов.
Долгие, бесконечные часы я проводил в церквях и взывал к божьей милости. Терзаемый безысходностью, заходил даже в мусульманскую мечеть, изо дня в день валялся ничком у подножий икон и прямо посреди храма, задыхался в слезах и молил об упокоении. Но творец, будь он Господом или Аллахом, не слышал меня. И для Бога я оставался ничем.