Апостол Смерти
Шрифт:
— Попробуй, внуши ей что-нибудь, — посоветовал мне Игорь.
С чувством нарастающего смущения я сел на свободный стул и наклонился к бабушке. Она тоскливо осматривала бесцветными глазами рассыпанную на столе муку, бутылку подсолнечного масла у плиты и гору грязной посуды в раковине.
— Вам нужно отдохнуть, — негромко сказал я ей. Мне очень не хотелось, чтобы Игорь слышал меня. — Уборка подождёт, прилягте на кровать.
Старушка опять издала глубокий вздох, тяжело поднялась со стула и принялась мыть посуду.
Игорь
— Этот типаж я называю апатичные пустышки. Те, чей огонь уже угас в силу возраста или… ну, просто жизнь стала не мила. Не пытайся управлять ими — абсолютно без толку. Манипулировать просто детьми, женщинами и ещё всякими юнцами, пока у них бурлит горячая кровь и играют гормоны. Это ты тоже сегодня видел. Таким только дай повод себя показать или полезть на рожон.
— Понятно. — Мы вышли из кухни и остановились в коридоре. Если честно, мне не хотелось уходить отсюда, покидать домашний уют… — Дети — проще всего, потом женщины и молодые парни, и самое трудное, так сказать, «пустышки» и сильные личности. С твоими категориями всё ясно, но зачем нам это?
Игорь безоблачно улыбнулся:
— Не знаю. Но раз это в нашей власти, мы должны как-то этим пользоваться.
— Откуда ты всё знаешь? Все эти категории людей, наши способности?
— Видишь ли, Никитка, пока я был совершенно один, я не сопли распускал, а познавал свои возможности, — колко заметил Игорь и предупредил мою реакцию: — Кстати, помимо того, что ты перечислил, есть ещё один типаж людей. Категория. И между прочим, старик, что живёт здесь, прекрасно под неё подходит.
— Давай обойдёмся без неприятностей у пенсионеров! — резко выдал я. Пытался, но не сумел скрыть всё больше нарастающее раздражение.
Игорь одарил меня просвечивающим как рентген взором и в который раз ухмыльнулся.
— Что ж… Покажу тебе персонажа куда поинтереснее древнего старикашки. Идём.
Мы вернулись на лестничную площадку.
— Где-то живёт тут один… — Игорь задрал голову и начал с такой сосредоточенностью осматривать побеленный потолок, будто хотел отыскать на нём единственную тёмную точку. — Кажется, двумя этажами выше… Если память не изменяет… Пойдём.
И мы пошли.
Позже я не хотел вспоминать этот случай. Если бы можно было вырезать из памяти хотя бы небольшой фрагмент, я бы с удовольствием схватил самые острые ножницы и без сожалений оставил в воспоминаниях сквозную дыру. Настолько всё это было мне противно.
В спальне следующей квартиры мы застали двоих. Бритоголовый парень с татуированными от плеч до кистей руками галантно разливал по стаканам розовое шампанское. На кровати рядом с ним, счастливо улыбаясь, сидела девушка.
— Ай ты мой хороший! — задорно похвалил соседа Игорь. — Исправился, встал-таки на путь истинный, дамочку вон какую завёл. Ну да, ну да… — И с предвкушением взглянул на меня. — Перед тобой представитель ещё одной
И вдруг я почуял недоброе.
— Игорь! Не надо.
— Надо, Никитка, надо.
— Не вздумай портить людям жизнь! Я уже понял, что ты хотел мне сказать, так что пойдём…
— Никуда мы не пойдём, пока я не покажу тебе, что хочу. Или на нём, или на том старике.
— Я не буду смотреть на то, что ты собрался делать.
— Никита, не зли меня!
— Я сказал нет! Пошли отсюда!
— Вот значит как?
Игорь стремительно подлетел ко мне, такой взбешённый, что я уже приготовился получить по лицу. Но Игорь не собирался меня бить. Пока.
— Может, ты ещё и передумал оставаться со мной? — угрожающе произнёс он.
Несмотря на источающую им угрозу, я не колебался с ответом.
— Если ты несёшь вред людям ради развлечения, нам с тобой и в правду может быть не по пути.
После банального тоста парень с девушкой чокнулись стаканами.
Игорь стоял едва ли не вплотную ко мне, сверлил меня пылающими яростью глазами, и думал, рассчитывал, подыскивал способ посильнее надавить. И вот, преисполнился торжественным озарением.
— Хорошо, — высоко задрал он свой длинный нос. — Не хочешь смотреть — не надо. Но запомни — то, что сейчас произойдёт, будет сугубо на твоей совести. Видит бог, я никому не собирался причинять бед.
Я не хотел ни видеть, ни слышать, ни знать, и намеревался сейчас же уйти из этой квартиры. Почти уже дошёл до входной двери, почти не заметил, как женский смех сменился возмущённым возгласом, перерос в крик, а после и в отчаянный плач. Ему сопутствовала возня, звук разрываемой ткани, злобный мужской голос, перерастающий в звериный рык. Это парализовало меня, наполнило грудь горячим свинцом.
— Куда же ты, Никита?! — плотоядно крикнул Игорь. — Иди и посмотри на то, что ты сделал! Посмотри в её глаза и попробуй объясни, за что ей это!
Я попытался заткнуть ладонями уши, но женский плач и скрип старой кровати раздражали каждую клетку моего мозга.
— Ты слабак, Никита! Слабак! — надрывался Игорь. — Пока ты думаешь о других, о тебе не думает никто! Ты должен быть властителем, а не пешкой в чужой игре! Хищником, а не добычей! В твоей власти делать с ними всё, что ты только захочешь!
— Прекрати!
— Я буду их мучить! Буду мучить так, как тебе и не снилось, пока ты не научишься… пока ты не поймёшь, что каждый заботится только о самом себе, однако все — все! — используют твою жертву для собственной выгоды! Из тебя будут высасывать соки, выжимать последние капли и выбрасывать в урну, когда эти капли уже будут не нужны!
— То, что тебе не повезло при жизни, не даёт тебе права отыгрываться на других! — завопил я.
— Это в моей власти, значит, я могу всё, и мне ничего за это не будет!