Апостол
Шрифт:
Итак, в 50 г. по Р.Х. Павел вышел один в горы на северо-запад от Антиохии и через так называемые "Сирийские ворота" — узкую прибрежную полосу — вышел к сверкающему Александрийскому заливу, где, возможно, нашел одну из тех церквей, которые собирался укрепить. Он шел по покрытой низкими холмами прибрежной долине, поблизости от того места, где в битве при Иссах, триста лет назад, Александр разбил Дария. Одинокий, переживший ссору с лучшим товарищем, Павел выглядел постаревшим. Ему было уже около пятидесяти, и следующее послание, которое он напишет через год, по стилю будет сильно отличаться от Послания к Галатам — как будто прошел не год, а много лет. Через несколько дней пути он уже видел впереди горы Киликии — там, за широкой дугой залива, кончался Левант и начиналась южная Анатолия. Павел возвращался на родину. Все изменилось, семья отвергла его, но горы не изменились — это были те же скалы, которые он видел еще в младенчестве!
Останавливался ли Павел в Тарсе и пытался ли встретиться с родными, неизвестно. Он провел некоторое время в горах Тавра, поддерживая общины верующих, основанные им еще в годы пустынничества, а потом вновь вышел на оживленную дорогу, ведущую из Тарса к Киликийским воротам. Стояли первые дни мая, снег уже сошел с перевала и прилегающего с севера высокого плато. Дорога вела в Коммагену, вассальное царство — через широкую долину, покрытую выходами застывшей лавы. По римской дороге Павел снова дошел до горы Черной и навестил своих учеников в Дервии. В Дервии Павел встретился с Силой, который прибыл из Иерусалима морским путем в Таре, а потом по безопасной людной дороге добрался до Дервии. Павел и Сила сообщили верующим о решениях Иерусалимского Собора, которые подтверждали и дополняли послание Павла. Те, кто принял на веру доктрину "обрезания", возвращались в лоно истинной церкви, община снова росла и вера укреплялась. Павел привел Силу в Листру. Здесь церковь тоже росла; здесь ожидал Павла, как всегда жаждущий слова веры, Тимофей.
Тимофею был уже 21 год. Христиане Листры и Иконии высоко ценили его приверженность вере и пути спасения.
Павел просил его оставить мать и присоединиться к ним, и добавил, что не может сказать точно, когда Тимофею приведется снова увидеть дом и родителей. Таким образом, потеряв Марка, Павел приобрел нечто большее — сразу двух друзей и попутчиков. Тимофея Павел любил, как сына, может быть потому, что его настоящий сын умер через несколько лет после женитьбы Павла или же был отторгнут от него, когда жена покинула мужа-христианина.
Тимофей был человеком с непростым характером. Он не был энергичным воином Христа — плохое пищеварение и молодость заставляли его нервничать перед лицом трудностей предстоящего пути. Но Тимофей согласился идти с Павлом без колебаний: больше всего на свете он боялся вызвать порицание со стороны Павла или в чем-нибудь не последовать учению Христа. Юноша постепенно превратился в хорошего проповедника, которому без сомнения можно было поручать трудные задачи. От своего отца, язычника-грека, человека знающего и умного, Тимофей унаследовал интеллектуальные способности и любопытство; мать Евника, научила его читать Писание, а Павел подарил ему ключ к пониманию Завета. Единственной страстью его было служение Христу: Павел скажет потом, что из всех его помощников только Тимофей никогда не преследовал собственных интересов.
До своего обращения в христианство Евника воспитывала сына как иудея, но его не обрезали: может быть, отец запретил это делать, чтобы оградить сына от насмешек товарищей по греческой гимназии. Павел привел Тимофея к моэлю — тому, кто делал обрезание — а может быть, сделал это сам, ведь многие раввины имели необходимые для этого познания.
Может показаться, что это действие Павла противоречит его борьбе с теми, кто "смущает верующих, вынуждая обрезаться", но это не так — следует учесть некоторые подробности, на первый взгляд незаметные. Сына язычника от иудейки иудеи признают за своего, но только в том случае, если он обрезан. Необрезанный же считается незаконным сыном. В городах Галатии, где Павлу предстояло проповедовать, помощник — "незаконный сын", "незаконнорожденный" — мог провалить всю работу. Павел никогда не выступал против обрезания, как иудейского обычая, он лишь утверждал, что обычай этот необязателен для христианина. Если бы Тимофей, подобно Титу, был воспитан, как язычник, ничто не заставило бы Павла обрезывать его "ради иудеев, находившихся в тех местах".
Итак, Тимофей уже выздоровел после операции. Перед тем, как покинуть Листру, Павел отслужил торжественный молебен, собравший огромное количество верующих, призывая Дух Святой благословить его новое начинание. Это было открытое, смелое выражение веры. Пророк — может быть, Сила, у которого был дар пророчества — торжественно предрек, что проповедники будут смело сражаться за Христа, вооруженные верой и чистой совестью.
Трудности, возникшие в галатской церкви в связи с иудейским законом, заставили Павла изменить стратегию.
Цели его оставались прежними: приводить людей к Христу и основывать церкви, которые не только смогут выстоять без него, но и посылать своих проповедников, продолжая начатое Павлом. Павел решил, что ему следует оставаться подольше в одном городе, а не переходить от места к месту, как в южной Галатии. Нужно было найти центр, из которого будет распространяться пламенная проповедь.
Эфес, столица и главный порт провинции Азии (Асии), включавшей в себя все малоазиатское побережье Эгейского моря, больше всего подходил для этой цели — город был густо населен и находился на пересечении дорог и рек, ведущих во внутренние земли Малой Азии. Как известно, все дороги ведут в Рим — главная дорога Малой Азии, длиной в 400 километров, проходила по центральному плато из Писидийской Антиохии в Эфес, откуда имперские гонцы переправлялись в Грецию и затем в Рим. Павел, Сила и Тимофей отправлялись по той же дороге. После обращения Эфеса и провинции Азии проповедники намеревались плыть морем в Коринф и распространить веру по всей южной Греции. А оттуда недалеко и до Рима.
Но попытка Павла дойти до Эфеса не удалась. "Они не были допущены Духом Святым проповедовать слово в Асии". Возможно, помешала болезнь Павла — то самое "жало в плоти", особенно сильный приступ, убедивший Павла, что время проповедовать в Эфесе еще не пришло. Так или иначе, они повернули назад, уверенные, что Бог прямо указывает им волю Свою, когда, подобно пастуху, камнями сгоняющему овец, ставит на их пути непреодолимые препятствия. И они не жаловались на это. Обстоятельства часто складывались так, что трудно было не увидеть в них волю Господню. Лука, ссылаясь на веление Духа Святого, может быть, имеет в виду совершенно определенное откровение, явленное одному из христиан-галатов, обладающему пророческим даром, подобно тому, как собрание верующих в Сирийской Антиохии было предупреждено о голоде Агавом.
Павел и его спутники продолжили укреплять церкви во Фригии, которая принадлежала к провинции Галатии. Затем они сделали новую попытку.
В Малой Азии была еще одна провинция — Вифиния, занимавшая северо-западную часть полуострова, около Боспорского пролива, по другую сторону которого находился Византиум (будущий Константинополь). Вифиния была меньше Асии, но там были греческие города, славившиеся высокой культурой — Никея и Никомедия, там жило много иудеев. Проповедники направились в горы на север от Писидийской Антиохии, по территории, принадлежавшей уже провинции Асии, и Дух Святой допустил их туда. Милю за милей, день за днем шли они под палящим солнцем по неровной пыльной дороге — второстепенной, потому что она не вела в Рим. Путь лежал поперек хребтов, из долины в долину, вниз и вверх. Наконец, дойдя до города Дорилейон на реке Тембрис или какого-то другого места поблизости, они вдруг остановились. Вряд ли проповедников задержали местные власти — их не знали в этой стране, и для стражников Павел и его спутники были просто путешествующими частными лицами. Лука пишет: "Но Дух не допустил их" войти в Вифинию. Это может означать прямое вмешательство Бога, явившегося Павлу снова, как в Иерусалимском Храме и на дороге в Дамаск.
Разочарования сплотили миссионеров так, как не смог бы сплотить их никакой успех, но для чего, во имя какой цели — еще не было ясно. Понятно было только одно — они должны оставаться в Анатолии.
Проповедники повернули на запад, в Мисию, самый северный район провинции Асии. Дорога вела к западному берегу, туда, где находилась Александрия Троянская, порт, лежавший невдалеке от развалин древней Трои. Отсюда, через море, было рукой подать до Македонии, а более длинный путь на юг вел к Ахайе, провинции, охватывавшей всю южную Грецию.