Апостолы Феникса
Шрифт:
Гровс знал, что по протоколу президент должен оставаться на каждом мероприятии не более десяти-пятнадцати минут, и сейчас, по всем признакам, тот собирался уезжать. Взяв под руку гордую Нэнси, Рейган, не переставая махать рукой, двинулся к выходу, возле которого стоял Гровс. Оркестр заиграл президентский марш, зал неистово зааплодировал.
Гровс, окруженный полудюжиной своих охранников, видел, как советник президента подошел к Рейгану, наклонился и сказал что-то на ухо. Тот утвердительно кивнул и продолжал махать толпе. Подойдя к выходу со сцены, президентская группа остановилась.
— Уильям, мне очень приятно видеть вас. — Рейган протянул ему руку.
— Мог ли я отказаться, господин президент?
— Мистер Гровс, — произнесла Нэнси Рейган, подходя к мужу.
Президент пожал руку Гровсу.
— Вылитый отец. — Он обернулся к Нэнси. — Как давно мы в последний раз видели его отца? Наверное, лет двадцать назад мы приглашали Билли на ранчо. Парень, время бежит быстро, особенно когда ты в моем возрасте, — президент секунду смотрел на Уильяма, потом покачал головой с довольной усмешкой. — Потрясающее сходство.
— Я слышал это много раз.
— Хотите к нам присоединиться? — спросила миссис Рейган. — Будет славная ночь.
— Я бы хотел, но, боюсь, у меня обязательства…
— Тогда давайте запланируем ваш визит к нам с Нэнси в Белый дом как можно скорее.
— Большая честь для меня.
— Ловлю вас на слове, — Рейган обернулся к своей свите. — Смотрите внимательно, друзья. У вас есть редкая возможность увидеть одного из великих американских предпринимателей, Уильяма Гровса Третьего.
Поняв, о ком говорит Рейган, собравшиеся зааплодировали. Стена фотовспышек ослепила. Рейган потряс руку Гровса снова.
— Еще раз спасибо, что пришли, Уильям.
Рональд и Нэнси Рейган вместе со всеми своими советниками, в окружении секретных агентов, вышли из зала.
Группа репортеров бросились к Гровсу, но его личная охрана сомкнула вокруг него кольцо и они двинулись к выходу, противоположному тому, куда вышел президент. Когда стало ясно, что получить доступ к миллиардеру-затворнику не удастся, журналисты повернули и, толкаясь, отправились догонять свиту президента.
Гровс спустился в подземный гараж. Его ожидал черный лимузин с включенным мотором. Возле открытой двери стоял помощник. Он подал Гровсу пропитанную спиртом салфетку. В последние несколько лет это сделалось ритуалом. На публике Гровс старался не прикасаться к дверным ручкам и не пожимать рук людям, но когда избежать этого было нельзя, потом он тщательно дезинфицировал свои. Он не хотел страдать от болезни, которая хоть и не смогла бы его убить, но сделала бы его жизнь жалкой.
Гровс взял салфетку и вытер руки, потом выбросил в протянутый помощником мусорный пакет.
— Что это? — удивился он, когда следом помощник подал ему конверт.
— Джентльмен настаивал, чтобы я передал это вам.
Гровс вскрыл конверт и прочел тисненую надпись на визитной карточке. «Хавьер Скэрроу, спирит. Эксперт по культуре и истории древней Мексики».
— Я его не знаю, — Гровс перевернул карточку. Прочитав написанное от руки, он словно получил удар током. Ноги неожиданно ослабели и перестали его держать. Гровс вытер вспотевший лоб. Он чувствовал себя почти так же, как когда очнулся, похороненный заживо, в горах Северной Соноры. Было трудно дышать. Его голос прозвучал болезненно сухо.
— Где этот человек?
Помощник показал направо. Гровс повернул голову и увидел возле лифта высокого человека в костюме и пальто, с темным лицом и коротко подстриженными усами и бородой. Черные волосы блестели, и блестели обсидиановые глаза. Гровс сразу узнал это лицо — много лет назад он видел это лицо в пещере с кладом апачей.
КОСАТКА
2012, Флорида-Киз
Сенека хлопнула рукой по капоту внедорожника «мерседеса». Фонари автостоянки освещали салон; внутри никого не было.
— Ну ладно, где ты, черт тебя побери? — она повернулась вокруг себя, подняв вверх руки. — Я же знаю, это твоя машина. Может, оставишь меня в покое, чем рыскать тут в темноте, сукин ты сын? Что ты здесь делаешь? Прячешься, как какой-то лазутчик, смотришь, как я ем? Я не хочу иметь с тобой никаких дел. Это что, так трудно понять?
Запыхавшись и дрожа, она пошла обратно к Мэтту.
— С вами все в порядке? — его лицо выражало полнейшее замешательство.
— Извините. Вы, наверное, подумали, что я сошла с ума. Просто я очень разозлилась, — она перевела дыхание. — Это мой отец. Нет, не совсем — не отец, которого я знала всю жизнь. В общем, долгая история. Не хочу вам надоедать, — она оглянулась. — Это его машина там.
Две парочки, вышедшие из ресторана, остановились и смотрели на Сенеку.
— Я прошу прощения, что устроила истерику посреди парковки и выставила себя полной дурой перед тем, кто так любезно оплатил мой ужин, — она бросила на Мэтта виноватый взгляд. — Мне правда очень жаль. — Самая искренняя улыбка. — Надеюсь, приглашение на лодочную прогулку еще в силе?
Сенека вела свою машину следом за «порше каррера» Мэтта. Через несколько минут он мигнул поворотником, и они свернули на улицу, идущую параллельно каналу. В конце улицы Мэтт затормозил, открылись белые железные ворота и автоматически загорелись прожекторы. Жилые помещения в доме располагались наверху, нижний этаж занимали гараж, склад, патио и площадка для барбекю.
Мэтт загнал «порше» в гараж и вышел наружу.
Перед Сенекой был бледно-желтый дом с белыми ставнями и металлической крышей. Ей нравилась архитектура в старинном Ки-Уэстском стиле. Прожекторы освещали крытую веранду с белыми перилами. Сенека выбралась из машины и подошла к Мэтту.
— Похоже, я не тем писательством занимаюсь…
— Добро пожаловать в мой скромный приют. Я купил его несколько лет назад, когда рынок недвижимости пошатнулся. Владельцы торопились с продажей, и мне удалось купить по дешевке. Будь рынок на пике, никак не смог бы себе позволить. Это мне и дом, и офис, и место, где можно спрятаться от всех. Заходите, а я пока схожу за ключами от лодки. — Он стал подниматься на крыльцо, Сенека шла следом.