Апостолы Феникса
Шрифт:
ЛИЦОМ К ЛИЦУ
1981, Вашингтон, округ Колумбия
— У нас есть общий друг, — Скэрроу расположился на заднем сиденье миллиардерского лимузина; они катили по Индепенденс-Авеню. С инаугурационного приема Рейгана в Национальном аэрокосмическом музее они направлялись в Вашингтонский национальный аэропорт.
Скэрроу не испугал Гровса, было и до него немало разнообразных вымогателей. И в прошлом кое-кто находил крохотные трещины в его фасаде, заставал его неподготовленным, без специального грима или лицевых накладок. Они заплатили жизнью за свою жадность, эти
Но хотя Гровс и не испугался, он нутром чувствовал, что Скэрроу отличается от прочих. Он понял это, едва увидев его лицо на парковке.
Нажав кнопку, он поднял звуконепроницаемую перегородку, отделившую пассажирский салон от водителя. Потом взглянул на надпись от руки на визитке Скэрроу и прочел вслух.
— Я знаю секрет вашего долголетия, — он посмотрел на Скэрроу. — Объяснитесь.
— Это не требует объяснения.
— Вы сказали, что знаете секрет.Какой секрет? — Гровса интересовало именно это. Никто еще не заявлял, что знает, какс ним это случилось. Черт, да он и сам этого не знал. Но теперь у него неожиданно появилась новая нить, которую надо распутать. Он точно уже видел Скэрроу раньше, но тогда тот был погрубее и в перьях. На куске ткани из серебряной шкатулки. А потом, в ту ночь в Рино, проститутка показала ему ткань, где лицо Скэрроу сменилось на его собственное.
«Тот старый кусок ткани как-то связан с тем, что с ним случилось? Бессмыслица».
Все эти годы он возводил над собой напластования лжи, уловок и притворства. Мог ли кто-нибудь действительно раскрыть секрет, отчего он не стареет? Мысль, что Скэрроу способен это объяснить, ввергла его в состояние сродни блаженству. Что за облегчение! Он вдруг понял, что можно наконец снять с души тяжесть, которая его мучит. Волнуясь все больше, Гровс вытер ладони о брюки.
— Что за общий друг, о ком вы говорите?
— Вероника.
Гровс перебрал в уме прошлых и настоящих знакомых, близких и дальних. За эти годы он знал множество женщин, еще тысячи работали в различных его компаниях. Наверное, кого-то из них звали Вероникой, но он не вспомнил никого конкретно.
— Не знаю никого с таким именем. Это ошибка, недоразумение. Думаю, вы меня с кем-то перепутали. Я не знаю Вероники и не знаю вас.
— Сколько вам лет, Уильям? Вы не возражаете, если я буду звать вас Уильям?
— Мой возраст вас не касается.
Скэрроу наклонился ближе. Он произнес почти шепотом.
— По моим оценкам, вам около ста сорока лет. — Он широко улыбнулся. — А выглядите вы на тридцать пять — сорок. Ну, и что вы на это скажете, Уильям?
У Гровса вспотели ладони.
— Чего вы хотите? — он понизил голос так, чтобы тот звучал предельно угрожающе. Ему не хотелось, чтобы Скэрроу почувствовал его страх. В конце концов, этот человек мог блефовать — сделал рискованную ставку, удачно угадал и надеется выманить у него денег.
— Вы, наверное, думаете, что я буду вас шантажировать или угрожать вам, или попытаюсь еще как-то извлечь выгоду из вашего положения. — Скэрроу, казалось, расслабился, развалившись на роскошном сиденье. — Позвольте уверить вас, мои намерения далеки от этого. Видите ли, Уильям, у нас есть не только общий друг, у нас одинаковое стечение необычных обстоятельств.
— Сомневаюсь, — Гровс нервно рассмеялся. — Вы просто еще один махинатор…
— О, Уильям. Поверьте, я, вероятно, единственный на Земле человек, кто знает о вашем даре. Это именно дар, знаете ли. Чтобы рассеять ваше беспокойство, позвольте сперва рассказать мою историю. — Он потер подбородок, как бы собираясь с мыслями. — Я получил дар четыреста шестьдесят один год назад, раньше вас. Подробности мы обсудим когда-нибудь потом, но должен вам сказать, что это было время великой смуты. Я был правителем огромного народа, который подвергся вторжению армии, грозившей уничтожить нашу культуру и цивилизацию. Вражеский командир продемонстрировал кусок ткани и объявил, что на нем изображение его бога. Он сказал мне, что эта ткань — бесценная реликвия, которая называется плат Вероники. Он сказал, что этот плат принадлежал святой женщине, и она вытерла им пот и кровь с лица осужденного человека, идущего к месту казни. Уильям, я увидел отпечатанное на нитях платка лицо великого пророка и раввина Иисуса Христа.
Он сделал паузу, как будто давая истории проникнуть в сознание Гровса.
— Человек, показавший мне плат Вероники, рассказал о распятии и воскресении Христа. Мне пришло на ум, что раз случилось чудо, и лицо появилось на ткани, это связано с воскресением Христа из мертвых. Поэтому, когда я ненадолго остался один с платком, решил, что если он имеет какую-то магическую силу, я тоже хочу, как Христос, встать из могилы. Я был в отчаянии, поскольку знал, что скоро меня посадят в тюрьму и казнят, и я приложил платок к лицу, как Вероника тому раввину. А после жестокой казни обнаружил, что одет в погребальные одежды, лежу в собственной могиле, но, удивительное дело, жив. Мои приближенные могли в любой момент вернуться, чтобы кремировать тело. Но я восстал из мертвых и бежал. Потом я без конца искал этот платок. Я понял, что, прикоснувшись им к лицу, обрел бессмертие.
Гровс вздрогнул. Воспоминания обрушились лавиной. Он вспомнил, как стоял в пещере апачей, глядя на лицо человека в короне из перьев. Потом вспомнил, что было дальше.
Он вытер пот с лица той самой тканью.
— Скажите, Уильям, в первый раз, когда вы смотрели на платок, чье лицо там было?
— Ваше. — Гровс выговорил это шепотом.
— А чье лицо там сейчас?
УРОК
2012, Багамы
Бесчисленные звезды высыпали на карибское небо, и луну окружали тонкие завитки перистых облаков, когда Скэрроу вышел на церемониальную террасу на вершине Ацтеки. Хотя на горизонте светились огни отдаленных багамских деревень, он страстно желал, чтобы это были огни его любимого города Теночтитлана и фонари на лодках, разбросанных по озеру Тескоко. Мигающие по периметру храмовой крыши факелы наполняли воздух едким дымом.
Посредине террасы одиноко стояла трапециевидная каменная плита высотой по колено. Она была сделана так, чтобы, когда шочимики, пленного воина, растягивали на ней, его спина сама выгибалась дугой.
Скэрроу нашел взглядом лица нынешних девяти апостолов, стоявших по другую сторону плиты.
На каждом было длинное живописное одеяние до пола. Скэрроу был одет так же, но на нем еще была корона из перьев, устремленных к небесам, и широкий серебряный пояс ручной работы с изображением ацтекской огненной змеи времени. На ногах и у него, и у апостолов были кожаные сандалии с тонкими золотыми шнурками, обматывающими ноги до колен. Их украшали браслеты, ожерелья и серьги из серебра и бирюзы. Скэрроу держал в руке обсидиановый нож, похожий по форме на совок с кожаной рукояткой. Факелы заливали жертвенный алтарь мерцающим золотым светом.