Апрельская сирень

Александрова Ксения

Присутствие молодых людей смутило бедняжку еще больше. «А что, если сейчас он выставит меня за дверь? Или своим обращением даст мне понять, что мое присутствие здесь неуместно? – с тревогой подумала Сирена. – Какой же будет позор!»

Но Дима, то ли в самом деле обрадовавшись, то ли притворившись перед товарищами, радужно и простодушно, как это было еще во времена их с Сиреной дружбы, обнял девушку. Оба старательно не замечали, как замерли присутствующие в гостиной – будто смотрели финал волнительного фильма.

Сирена же, успевшая за время томительного неведения,

навоображать Бог весть что, была счастлива видеть живого и здорового Димку, и это счастье заставляло ее крепкой хваткой сжимать его в объятиях, не обращая внимания на полную гостиную зевак. Слезы, что так мужественно удавалось сдерживать раньше, предательски потекли по щекам. Девушка судорожно всхлипнула.

– Ну, что ты плачешь, дурочка? – прошептал ей в волосы Димка.

Сирена оторвалась от него, и, понимая, что выглядит ужасно глупо перед его друзьями, актерски засмеялась, надеясь хоть как-то выйти из неловкой ситуации:

– Я очень переживала за тебя, – честно призналась она. – Стояла в очереди в кассу, и тут на весь зал объявили о том, что ты угодил в больницу с травмами.

– Паникерша, – мягко, будто ребенку, улыбнулся Дима. – Что еще за касса? – с повседневным любопытством поинтересовался он.

– Обычная касса, – упавшим голосом ответила Сирена, – в аэропорту. Дим, помнишь того продюсера, что дал мне свою визитку тогда на балу? Так вот я позвонила ему и дала свое согласие на сотрудничество. Я улетаю. Завтра утром, – Сирена старалась не смотреть в лицо другу, дабы не увидеть то, что заставит ее пойти на попятную и сдать билет. Вот, – она протянула диск, на который была записана сырая версия ее новой песни. Пусть она, пройдя аранжировку и всяческие преобразования, возможно, станет хитом, но у Димки будет то, чего не будет записано на студии –чувств, что Сирена вкладывала в каждое слово, каждую ноту, играя песню на домашнем рояле. Это будет принадлежать ему.

– Что это?

– Я написала ее. Только, пожалуйста, прослушай, когда останешься один.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала, но знаю, что не могу просить тебя остаться – ты слишком сильно желала этого. Музыкальной карьеры, я имею в виду. Я желаю тебе удачи. И, пожалуйста, пиши мне хотя бы изредка.

– Я буду писать чаще, чем ты просишь, – с улыбкой пообещала Сирена, а затем, обведя коротким взглядом гостей, развернулась, и решительно направилась к входной двери.

– В котором часу у тебя самолет? Я мог бы…

– Нет, – Сирена так энергично замотала головой, что перед глазами заплясали яркие пятна. – Не надо. Для нас обоих будет лучше, если мы попрощаемся сейчас.

– Мне не нравится слово «прощаться», – скривился Дима. – Я надеюсь на встречу.

– Пока, – грустно улыбнулась Сирена, и, не дождавшись, когда Артемьев ответит ей, вышла из квартиры. Почти бегом спустившись по ступенькам, она так же быстро дошла до автобусной остановки.

Дима не сразу осознал, что она ушла, и больше он ее не увидит. Конечно, не увидит. Разве, что, может быть, на экране телевизора или планшета, когда станет просматривать фотографии на ее страничке.

Бесшумно пройдя мимо гостиной,

он вошел в свою комнату, где бережно спрятал подаренный Сиреной диск, и, стараясь придать лицу более-менее веселое выражение, чтобы избежать ненужных вопросов или даже насмешек, вернулся к друзьям.

– Знаешь, что сейчас произошло? – первым обратился к нему Володя Смирнов. – Ты ее упустил.

– Вернее, отпустил, – поправил его Андрей – друг детства и сосед по двору.

– Я должен был удержать ее? – язвительно поинтересовался Дима.

– Ей этого хотелось. За этим она и пришла к тебе. А так могла бы уехать молча, сообщив тебе о своем отъезде потом, постфактум.

– Поздравляем, Димон, ты редкий тормоз, – подытожил лучший друг.

Сирена который раз проверила сумку, чтобы убедиться, что все необходимые вещи упакованы и ничего не забыто. На самом деле она просто «убивала» время, дабы его не оставалось на ненужные размышления.

– Документы взяли. Взяли ведь? – спросила мама, которая суетилась, занимаясь бесполезными делами – кажется, нарочно, чтобы так же, как и дочь, отвлечь себя.

– Да, мам, не суетись, – тихо ответила Сирена.

– Вызывай такси, пора ехать.

Машина подъехала быстро, что для Сирены являлось хорошим знамением. Мама же, в отъезде дочери, казалось, не видела ровным счетом ничего хорошего. И как девушка ни старалась убедить ее в правильности своего решения, в красках расписывая все прелести жизни в столице и перспективы в шоу-бизнесе, женщина не разделяла энтузиазма дочери, и то и дело украдкой смахивала наворачивающиеся на глазах слёзы. В аэропорту она и вовсе раскисла – и, когда объявили посадку, расплакалась навзрыд.

– Ну, маа-маа, – одернула ее Сирена, чувствуя, что сама вот-вот расплачется.

– Что «мама»? Когда я теперь тебя увижу?

– В июне. Я же говорю, что приеду сдавать экзамены. А так – ежедневно, по видеозвонкам. Надеюсь, ты не забыла, как ими пользоваться?

– Ты думаешь, я что-нибудь запомнила? А вдруг у меня не получится?

– Ой, ну, тоже мне проблема. Попросишь Кристину, она тебе все покажет.

– Она вечно не бывает дома.

– Ничего, будешь звонить, когда она дома.

Сирена на прощание крепко обняла маму, силясь не обращать внимания на щекотание в носу – если мама увидит ее слезы, то непременно разрыдается сама. Пусть видит, что дочь счастлива.

– Все будет хорошо. Я тебя очень люблю, – прошептала она.

– Как будешь на месте, обязательно позвони!

– Ну, конечно.

– Тетя Лена встретит тебя. Будь вежливой, помогай по дому, пока будешь жить у нее.

– Да помню я, помню – ты говорила мне это сотню раз.

– Ну, все, беги, не то опоздаешь, – Людмила Игнатьевна последний раз поцеловала Сирену, и девушка отправилась на посадку. Женщина с тоской смотрела ей вслед. Сердце матери было наполнено грустью – никогда еще Сирена не отлучалось от дома так далеко и так надолго. Но ее любимая девочка не просто уехала – она ступила на свой, упрямо выбранный ею путь. Она начинает новую, самостоятельную жизнь.