Аптекарша
Шрифт:
Спустя сорок пять минут я вынула половину ростбифа из печи, плотно завернула его в алюминиевую фольгу и поставила в теплое место. Порция Дитера пусть еще с четверть часа повертится.
Наконец мы уселись за красиво накрытый стол в зимнем саду и только тут заметили, что на часах уже одиннадцать.
— Вот и прекрасно, — сказал Левин, — встретим Новый год с набитым ртом, говорят, это лучший способ задобрить злых духов.
Главное блюдо смотрелось превосходно, Дитер и Левин были довольны каждый своим
Левин забрал у меня из рук нож и вилку.
— Священный долг хозяина, — пояснил он. — Даже мой дедушка, уж на что старенький был, а жаркое всегда резал собственноручно.
Едва взяв нож в руки, он неодобрительно покачал головой — слишком тупой. Даже неоконченное образование стоматолога приучило его к любым инструментам относиться с уважением. Он достал точильный брусок, и я убедилась, что орудует он им мастерски.
— Ростбиф следует нарезать тонкими ломтиками, — учил он.
Я была рада, что он нашел себе занятие.
Левин начал с нашей, розовой части, искусно отрезал первый ломтик и положил мне его на тарелку.
Дитер брезгливо отвернулся: красноватый мясной сок растекался по блюду, норовя подтопить и его прожаренную долю.
— Вот каннибалы, — буркнул он.
Потом мы приступили к еде, восхваляя кулинарное искусство друг друга, любезно чокаясь и стараясь не дать выход подступающему раздражению.
— Вы посмотрите! — воскликнула я, указывая за окно. — Снег!
Все, что недодало нам Рождество, теперь с лихвой восполнял Новый год. Из зеленых джунглей зимнего сада мы смотрели на деревья и кусты за окнами, где все застилала белая пелена мерно и неостановимо падающих на землю снежинок.
Левин, этот большой ребенок, ликовал.
— Это знак, — объявил он. — Новый год приходит в белизне невинности, как новорожденное дитя в белоснежных пеленах. Теперь вся грязь на земле исчезнет под белым покрывалом.
— Идиотская трепотня, — рявкнул Дитер.
Мы испуганно замерли.
— Но уж коли Новому году суждено стать новым началом, — процедил он, — то сейчас, без четверти двенадцать, самое время обеспечить табула раза, то бишь чистый стол.
О чем это он? Неужели обо мне?
Левин предпочел обратить все в шутку.
— Ладно, со стола я уберу, но не раньше, чем мы отведаем моего фруктового салата. А уж потом будет и табула раза.
Никто не улыбнулся.
Я попыталась под столом схватить Дитера за руку, но он резким движением ее отдернул.
— Ты прекрасно знаешь, о чем я, — сказал он.
— Не знаю я, — неуверенно ответил Левин.
Тут я перетрусила и начала убирать тарелки.
— Погоди, — сказал мне Левин, — я хотел съесть еще кусочек ростбифа.
Он взял в руки нож.
Дитера, однако, это не остановило.
— Ты спал с Марго.
Ответа не последовало. Левин
— Будь любезен ответить! — гаркнул Дитер.
Левин отрезал наконец кусочек мяса и большой вилкой направил его себе прямо в рот. Я поневоле вспомнила Марго и того повара, который с этой же вилки скармливал ей кусок поросячьей кожи.
— Чего ты от меня хочешь? — спросил он.
— Ты должен сознаться, — наседал Дитер.
— В чем? — все еще увиливал Левин.
— Брат все мне сказал.
Левин передернул плечами.
— Мы же все знаем Марго, — сказал он, — это она захотела, не я.
Возможно, это даже была правда, но Дитера это нисколько не успокоило.
— Пункт два. Ты должен развестись.
Вот теперь я ударилась в панику; прежде-то я еще могла делать вид, что мое дело сторона.
Тут уже Левин начал возмущаться: в конце концов, его жена ждет ребенка, Дитер должен спасибо сказать, что все эти его идиотские обвинения я пока что выслушала без истерики.
— Это мой ребенок, — отрезал Дитер. — Вот тот, выкидыш, тот наверняка был твой. Уступи мне Эллу, и мы будем квиты.
Нож выпал у Левина из рук. Он ждал от меня немедленного опровержения. Но я только заикалась от страха. Меньше всего мне улыбалось доставаться этому необузданному Дитеру, так сказать, в замену Марго. Чтобы избежать допроса, я взвыла что было мочи.
— Ты совсем спятил, — мужественно заявил Левин, — ребенок мой на все сто процентов. Элла, скажи ему!
— Если Элла скажет тебе правду, тебе останется только поджать хвост и заткнуться! — орал Дитер. — Она пожалела тебя, и если бы не смерть твоей матери, она бы давно тебе все выложила.
Левин схватил меня за плечи и начал трясти, как куль.
— Ты будешь говорить или нет! Скажи же ему, что он спятил!
Но он не вытряс из меня ни единого путного слова.
— Пошел вон, гнида! — крикнул Левин с ненавистью. — От тебя одни несчастья! Вылез из дерьма, туда и катись, тебе там самое место!
Дитер размахнулся. Он уложил моего высокого, но хлипкого супруга одним ударом. Кровь хлынула у Левина изо рта, отчего Дитеру тут же стало дурно.
Я кинулась к телефону вызывать полицию, но после того как Левин, выплевывая вместе с кровью зубы, успел прошамкать «только врача», я вызвала «скорую помощь».
Дитера тем временем вырвало прямо в мою сияющую чистотой мойку из нержавеющей стали. Больше из кухни он не выходил.
Я принесла из ванной теплую воду и полотенца. Левин громко стонал. В этот момент колокола возвестили приход Нового года.
Сидя на полу, я держала голову Левина на коленях, чтобы он не захлебнулся кровью, и мокрыми полотенцами пыталась остановить кровотечение. К счастью, вскоре вдалеке уже завыла сирена «скорой помощи».
Весь зеленый, к нам вошел Дитер.
— Они уже едут, — сказал он. — Я исчезаю. Не вздумай рассказывать, что тут произошло.