"Аратта". Компиляция. Книги 1-7
Шрифт:
Солнечная вспышка ослепила даже сквозь закрытые веки. Низкий гул превратился в рев и оглушительный треск. Хаста приподнял голову и увидел, что башня исчезла – а мир рушится. Ледяные стены ущелья, из которого взлетела башня, обманчиво медленно расходились в разные стороны. Длинные трещины рассекали их сверху донизу, превращая в скопища шатких ледяных столпов. Каждый качался отдельно от прочих; иные сталкивались, разрушая друг друга; одни величественно росли, другие неотвратимо оседали…
Склон, на котором находился Хаста, вдруг весь пошел трещинами.
– Вот теперь, – пробормотал он, мельком удивляясь тому, как спокойно звучит голос, – пожалуй, можно начинать молиться…
Глава 7
Танец солнца
Зарни довершил бесконечно длинный, глубокий вдох и задержал дыхание, выравнивая биение сердца, впуская в себя звуки и запахи невидимой весны.
Нежные прикосновения солнечных лучей к щеке… Запах талого снега, хвои, дыма очага… Попискивание воробьев под стрехой… Напряженное сопение слуг со стороны амбара…
Слепец невольно усмехнулся. Бьяры уже знают: нельзя отвлекать хозяина в такие мгновения. Но их аж распирает от любопытства – чем занят божественный Зарни? Что за странный, пугающий танец ведет на положенном на крепкие козлы бревне? Что означают все эти причудливые движения рук, тела, шеи, пальцев, глаз? Наводит чары? Вызывает духов?
Танец назывался сурья-сана – круг солнца. Зарни обучался ему с детства, как все знатные сурьи. Он был одновременно и молением Сурье Исвархе, и отличным способом держать тело и дух в полной боевой готовности. Только очень сильные, выносливые, гибкие люди могли выполнить весь солнечный танец целиком. Конечно, Зарни был теперь не из таких. Но старикам, новичкам и калекам дозволялось исполнять ту часть танца, которая была им по силам. Ведь Сурья Исварха светит всем!
Ощутив, что сердце бьется мерно и ровно и душа наполняется спокойствием, Зарни начал медленный долгий выдох. Завершив его, он снова остановил дыхание и приступил к первой, самой легкой части – танцу восхода. Эта часть не требовала полного погружения – при должном навыке тело выполняло ее само, – зато помогала думать.
«Итак, жрец сбежал, – размышлял он, пока его искалеченное тело, словно невесомое, скользило над бревном. – А все жадность моя…»
Надо было убить жреца. Теперь Зарни отлично это понимал. А прежде – выбить из него все, что он знает! И чего не знает – тоже…
«Жрец пришел сюда, конечно, не случайно. Он явился к Линте. И не один, а с неким арием… А у того при себе было оружие – вероятно, добытое в одном из тайных храмов…»
«Почему же арий не помог жрецу сразу, как только того поймали?» – спросил себя Зарни, вставая на руки.
Эта поза требовала спокойствия и равновесия – в том числе и в мыслях.
«Потому что жрец ему не велел. Он еще не получил желаемого. Он готов был рисковать собой ради того, зачем пришел… Очень умный, хладнокровный мерзавец! Жаль, что для меня потерян такой ценный раб…»
Зарни на миг потерял равновесие и едва не сорвался с бревна.
«Хватит, – оборвал он себя. – Пустые, вредные сожаления! Не раб он был, а враг – хитрый, тонкий льстец, знаток человеческих душ. Он притворно дрожал за свою шкуру, очень правдоподобно восхищался мной… И я – о стыд! – начал важничать перед ним, любоваться собой… Вообразил себя всезнающим. Вот что достойно сожаления!»
Зарни прошелся на руках по бревну туда и обратно, напряг мышцы и подпрыгнул, совершив полный оборот в воздухе. Со стороны амбара послышались восхищенные ахи и охи.
«Не задумай я его искалечить – жрец до сих пор терся бы тут. Льстил, выведывал, высматривал…»
А еще Зарни догадывался, что неправильно оценил ранг жреца. Его сбило то, что хитрец не был арием. Обычно в столице простолюдины не поднимались выше настоятелей храмов Нижнего города. Этот же был явно из приближенных Тулума, прошедший особое обучение. Зарни понял это по тому, как жрец обошелся с Линтой. Подслушав допрос, лазутчик понял: лекарке известно нечто важное. И убегая, внушил ей желание убить себя. Старуха, утратившая разум и волю, покорно перерезала себе горло…
В самом приказе умереть Зарни ничего необычного не находил. Он сам так много раз делал.
– А я даже толком ни разу не допросил его! – пробормотал он сквозь зубы, садясь на бревно верхом.
«Мне бы и не удалось его допросить, – утешал он себя. – Такие ничего не рассказывают. Он бы просто приказал сердцу остановиться и умер… А потом – как знать? – запустил его заново…»
Пора было переходить к полуденной сурья-сане – танцу с оружием. Но он требовал полной уравновешенности и безмятежности. А какая уж тут безмятежность, когда внутри все кипит от ярости?
Вместо этого Зарни сел на бревно, разведя руки в стороны, поднял лицо к небу и так застыл, глубоко дыша.
– Господин заснул, – еле слышно, как ему казалось, прошептал кто-то из слуг.
Зарни подавил ухмылку.
«А вот то, что жрец не попытался меня убить, – ни он сам, ни его арий, ни бьярский мальчишка, сбежавший вместе со взрослыми, – говорит очень о многом… И прежде всего о том, что у него не было такого приказа…»
Зачем же Тулум послал в Бьярму своего доверенного человека, если не с целью найти и убить Зарни?
«Жрец искал не гибели моей, а сведений… Что ж, все сложилось. Эту парочку послали искать то же, что ищу я. Тайный храм, накшатру!»
Наверняка именно поэтому жреца и сопровождал тот молодой арий, выскочивший из лесу, словно лешак из пня. Небесная кровь, открывающая храм избранным… Что ж там за огненный меч, о котором орали бьяры? Как теперь узнать?
«Никак», – признал Зарни.
Надо было ловить ария сразу – но кто бы этим занялся? Бьяры перепугались до смерти, никто не хотел гоняться по лесу за змеелюдом с волшебным мечом. Потом начался снегопад, завалил следы…