Арбин
Шрифт:
А еще я думала... думала о том, зачем и к чему прозвучал этот вопрос?
– Химия, биология и базовые необходимые, соответственно, - выговариваю я, по-прежнему накрытая одеялом. Это он срывал с меня это самое одеяло ночью.
Зачем? Чтобы снова им накрыть.
Он был диким зверем, поведение которого мне было не понять.
«В силу своей юности…», - услышала я шепот в своей голове, но так и не приняла эту мысль всерьез.
– Химия и биология? Врачишкой что
Проходит время, и я все же поворачиваюсь. Чтобы не находиться с ним критически близко я сажусь на кровати и резко поворачиваюсь к нему лицом. Он слишком близко, слишком. Протяни руку – и все, я окажусь под ним, а затем он в очередной раз сделает мне больно... Но деваться сейчас было некуда.
Я встретила его взгляд и замерла. Мне показалось на долю секунды, что он все понял. Весь страх, что сейчас промелькнул во мне – Артем Арбинский понял, принял, почувствовал. Мои опасения вдруг стали ему ясны. Все мое мнение о нем отразилось в моих глазах.
– Вы должны бояться попасть мне на операционный стол, - лепечу я под гнетом его внимательного прищура.
И замираю.
– Ты, - запоздало исправляю чертово «вы», - ты должен бояться.
Вижу, как стена спокойствия напротив падает: его брови взлетают вверх и, кажется, даже уголки губ подскакивают. Ненадолго.
– И что ты сделаешь? Вырвешь мне сердце? – спрашивает он резко.
Я выдыхаю и собираюсь с мыслями.
– Я не понимаю, к чему ведет этот разговор, - обрываю я все ненужные фразы, - я никогда не стану врачом, а ты, соответственно, не окажешься у меня на столе.
Я продолжаю, не в силах остановиться, а сама нутром чувствую, как загораются мои глаза огнем, внутри меня – самый настоящий пожар.
– Я не понимаю, как ты можешь просто и спокойно засыпать со мной и заставлять меня делать то же самое. Я не понимаю, как мы можем вести утренние беседы, потому что я ненавижу тебя. Ненавижу таких, как ты!
– Замолчи, Влада, - с надрывом слышу рядом, его глаза полыхают подобно моим.
– Я не понимаю, что тебе еще нужно от меня!
Шепчу, а у горла ком.
– Ты получил все, что любят получать мужчины...
– Любят получать мужчины? Ты еще маленькая девочка, Влада. Ты выражаешься глупо, - презрительно звучит напротив, Арбин продолжает напряженно лежать на спине.
Я сижу напротив, сминая в руках кристально чистое одеяло.
Мои щеки горят, но я продолжаю говорить:
– А разве нет? – спрашиваю я, - я так много говорю тебе, я поливаю тебя грязью постоянно: неделю назад, вчера, прямо здесь и сейчас, черт возьми. А ты все терпишь и терпишь!
Не проходит и доли секунды, как мою щеку мгновенно обжигает. Его широкая ладонь бьет наотмашь,
– А ты хочешь, чтобы не терпел? – слышу я шипение совсем рядом, чувствую его губы у своего лица, его дыхание, - нравится унижение? Насилие? Ты у нас мазохистка, может?
– Да пошел ты! – всхлипываю, потому что чувствую жгучую боль еще и на голове.
Арбин схватил меня за волосы. Распахиваю глаза, они слезятся. Я не замечаю, как начинаю кричать.
– Я это все говорю затем, чтобы ты хоть что-то сделал, чертов урод! Чтобы выбросил меня! Оставил в покое! Чтобы бросил меня за эти чертовы ворота, подальше от себя, бл*дь! – кричу, не сдерживаюсь.
– Не матерись! – гаркнул Арбин, физически заставляя посмотреть на себя. Его руки плотно обхватывают мою шею и лицо, его грудь постоянно поднимается от частого дыхания.
Он тоже на пределе.
Я замираю в его руках. Арбин часто дышит – зверь разозлен. Я дрожу и кусаю губы, лишь бы перестать нести чушь, которую я здесь устроила. Как же зря я это сделала, как же импульсивно я поступила накануне своего побега!
«В силу своей юности…», - вновь я слышу шепот в своей голове, на этот раз запоминая его.
Я чувствую его дыхание на своем лице, чувствую, как Арбин мало-помалу успокаивается, но по-прежнему жестко и грубо удерживает мое лицо в своих ладонях.
Я шепчу хрипло:
– Отпустите меня, Арбин.
Его глаза зажигаются янтарным цветом, в них начинает полыхать огонь.
– Даже не рассчитывай на это, девочка.
Я моргаю, отпуская образовавшиеся слезы.
– Сколько можно говорить, что я вам ничего не сделала? А за дела дяди, даже если это так, я заплатила сполна, - тихо.
Неожиданно его лицо приближается. Я замираю, да и больше все равно ничего не могу сделать – он крепко удерживает мое лицо в своих железных руках. Я лишь моргнула, но передо мной уже резко оказались его полные чувственные губы. Эти губы говорили много мерзких слов в мой адрес.
И еще скажут.
Эти губы оставляли следы на моем теле и приносили физическую боль.
И еще принесут.
Секунда, и я чувствую прикосновение этих губ на своем виске.
Что происходит? Я слишком близко ощущаю его тело и его доселе не знакомый поцелуй в висок. Не дожидаюсь, пока он отстранится, и произношу:
– Ты угадал. Я вырву тебе сердце.
Почти вместе с этими словами, когда наши тела напряжены до предела, мы оба слышим резко распахивающуюся дверь, а затем веселый и слишком громкий для этой умиротворенной спальни голос:
– И сколько тебя можно ждать, Арбинский, твою мать?!