Арбузный король

Уоллес Дэниел

Я позвонил Анне и сказал ей, где нахожусь. Она была рада меня услышать.

— Думаю, тебе надо ехать дальше в город, — сказала она после обмена приветствиями.

— Я тоже так думаю, — сказал я.

Однако не двинулся с места. На дороге, выстреливая клубы дыма из выхлопной трубы, показался покрытый пятнами ржавчины автомобиль. Водитель притормозил, увидев меня — чужака в телефонной будке на окраине города. Машина почти остановилась, и я разглядел в кабине старика, который помахал мне как знакомому. Я помахал в ответ, его губы скривились в улыбке, и машина укатила прочь.

— Это очень тяжело, — сказал я в трубку.

— Знаю, что нелегко, — согласилась Анна.

— Не понимаю, что я тут должен делать.

— Просто

пообщайся с людьми, — сказала она. — Это все, что от тебя требуется. Назови имя своей мамы, и они тотчас разговорятся, можешь мне поверить. Эти люди всегда не прочь потрепать языком.

— Я могу представить себя детективом, проводящим расследование.

— Именно так, — она рассмеялась, — детективом.

— А что если они начнут вести себя подозрительно и я захочу отсюда уехать?

— Тогда… — Она сказала что-то еще, но связь прервалась.

Я не стал повторять звонок. Вместо этого я обошел здание, отыскал мужскую уборную и воспользовался унитазом, хотя сливной бачок не работал, должно быть, уже много лет. Сила привычки. Кажется, при этом я утопил паука. Вьющиеся побеги затянули дверной проем и пустые окна здания; побеги цеплялись за каждый кирпич, за каждую неровность стены, словно демонстрировали неумолимость судьбы. Я подумал, что если следить за ними достаточно долго, наверное, можно заметить, как они продвигаются все дальше и дальше, нащупывая новый объект для захвата. И я какое-то время действительно просидел в одиночестве позади здания, наблюдая за растениями и чувствуя себя не в силах продолжить путь.

Если она смогла это сделать, то смогу и я, подумал я наконец, сел в машину и двинулся вслед за призраком моей матери вверх по склону холма — в город.

_

Я въехал на холм и оказался в городе. Я решил, что поговорю с людьми о моей маме позднее; я специально выделю три дня на разговоры о маме. Но для начала мне хотелось просто оглядеться. Сам не знаю, что я ожидал здесь увидеть, но вскоре выяснилось, что смотреть, в сущности, не на что. Два жилых квартала да несколько убогих магазинчиков. Некоторые из них закрыты, на других стандартные объявления большими буквами: «ТОРГОВОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ В ПРОЦЕССЕ ЛИКВИДАЦИИ». Я не успел опомниться, как уже проехал через весь город. Повернув направо у железнодорожной эстакады — Анна говорила, что эстакада, скорее всего, еще существует, и не ошиблась, — я поехал к дому Харгрейвза. Еще два поворота направо, затем один налево. И вот он стоит передо мной, великолепный и дряхлый. Моя законная собственность.

С первого взгляда было ясно, что эта развалина совершенно непригодна для проживания. Мощные стебли полыни достигали середины стен, а ползучие растения проникли внутрь через разбитые окна. Кусты перед фасадом буйно разрослись, упавшее дерево зацепило и обрушило половину крыши веранды. В то же время лужайка во дворе оказалась аккуратно подстриженной, как и трава вдоль тротуара перед домом. Изнутри доносились шумы, издаваемые мелкими животными, которые явочным порядком завладели моим домом: возня белок и мышей, хлопанье птичьих крыльев. Войдя внутрь, я почувствовал себя не хозяином, а незваным гостем. В центре гостиной три старых кресла были сдвинуты вокруг лужи свечного воска с многочисленными вкраплениями окурков. Я подумал о группе школьников, которые могут тусоваться здесь по выходным, куря и выпивая. Сам я всегда держался в стороне от ребят этого сорта. Им, должно быть, приятно щекотало нервы сознание того, что здесь когда-то кто-то умер. На полу валялся толстый матрас — здесь они, вероятно, развлекались с девчонками. Мне и самому случалось целоваться с девчонкой где-нибудь в укромном месте, сжимая ее в объятиях до тех пор, пока наши сердца не начнут биться в унисон, разделенные лишь слабой преградой плоти…

В доме было жарко и душно; воздух казался слишком густым, так что требовалось немалое усилие, чтобы втянуть его в легкие. Моя рубашка промокла от пота. Я расстегнул ее, продолжая осматривать свои владения. У одной из стен громоздилась пирамида пивных банок; на противоположной стене, над обшарпанным комодом, было выведено жирным маркером: «Здесь была Люси Харгрейвз». Харгрейвз? Стало быть, ее история увязывалась аборигенами с историей человека, жившего здесь до нее, — вероятно, так происходит со всеми историями о привидениях; со временем привидения разных эпох сливаются в единое целое. После смерти людей воспоминания о них постепенно расплываются, а сами они не могут объявиться пока еще живым потомкам, чтобы разъяснить, как оно было в действительности. Пятно солнечного света, проникнув сквозь наполовину заросшее окно, растянулось по дощатому полу. Вдоль одного края матраса лежала тень, показавшаяся мне чересчур темной. Я стал на колени и отодвинул матрас в сторону. Темное пятно осталось на досках пола. Кровь? Не исключено.

А может, еще что-нибудь. Но предположим, что передо мной кровь, пятно восемнадцатилетней давности. Тогда выходит, это та самая комната, где я родился на свет. Это случилось здесь, и вот я сюда вернулся — та же комната, тот же дом и тот же город. Все совпадало с рассказом Анны. Закрыв глаза, я представил себе, как это происходило: моя умирающая мать, Анна и толпа людей снаружи, ожидающая явления на свет нового короля. Если, конечно, верить тому, что мне рассказали.

Я подошел к комоду и выдвинул один из ящиков: пусто. Но уже в следующем ящике я нашел листок бумаги, исписанный с одной стороны. Я присел на матрас и начал читать:

И было сказано, что родится дитя и это будет мальчик. Многие бедствия постигнут вас до его рождения, но еще худшее ждет вас вскоре после его явления на свет.

Как можно узнать этого ребенка?

У него не будет ни отца ни матери, и ему будет неведомо его настоящее имя. Мертвый для вас, он тем не менее останется жив.

Что случится потом с этим мальчиком?

Он покинет вас и заберет с собой все принадлежащее вам. Ваши поля испепелятся под безжалостным солнцем, и ничто не произрастет на них.

А что будет с нами?

Тяжелые времена закалят вас, укрепят ваш дух, и терпение принесет вам награду. Ибо однажды истинный король вернется. Приволакивая ногу, юный король явится к старейшинам и попросит их о помощи, ибо он не будет знать, кто он есть на самом деле.

Мы должны избрать его по всей форме?

Хотя всем и так будет известно, кто он такой, вам следует провести церемонию. И хотя нет чести выше этой, сам король может оказаться последним, кто осознает это в полной мере. Поэтому до начала фестиваля за ним должен следить каждый из членов общины, не позволяя ему удаляться от города. Нужно сделать так, чтобы он выглядел привлекательно, и еще до коронации его должны повидать все женщины города, ибо на закате солнца одна из них станет его возлюбленной. Он выберет наименее вероятную из кандидатур в королевы и поместит свое семя в ее лоно. Таким образом он возвестит о начале новых времен. Поля ваши вновь станут изобильными, и вы вернете свое прежнее место под солнцем этого мира.

А что нам следует делать до той поры?

Ждите и рассказывайте друг другу эту историю.

По прочтении этого текста мне стало нехорошо. Я начал задыхаться. Что за чертовщина? Анна ни о чем таком мне не говорила. Надо поскорее выбираться отсюда. Я выбежал из дома, пересек лужайку, сел в машину и поехал обратно к центру города. Там я остановился. Улицы были тихи и пустынны. Я даже затаил дыхание. И тут я заметил старика, сидевшего под навесом у входа в лавку. Я спросил его, где тут можно остановиться на пару дней, и он, помимо всего уже рассказанного мною выше, сообщил мне адрес миссис Парсонс, чей дом находился всего в паре кварталов. Практически всё здесь находилось в паре кварталов от чего-нибудь другого. Население городка вряд ли превышало тысячу человек. Мрачноватая тишина висела над Эшлендом, казавшимся двухмерной черно-белой моделью населенного пункта, единственной реальной, цветной фигурой на фоне которого был я. Так мне тогда показалось, однако я был не прав: в городе нашлись и другие весьма колоритные личности.

Я доехал до дома миссис Парсонс и постучал в дверь. Прошла безответная минута, и я постучал вновь. Наконец дверь открыла пожилая леди, которая при виде меня сперва вытаращила глаза, а затем расплылась в улыбке.

— Боже мой! — произнесла она с радостным изумлением. — Да ты прямо красавец!

— Э-э, спасибо, — сказал я, никогда прежде не слыхавший столь лестных отзывов о своей персоне. — Вы хотите сказать…

— Я только хотела сказать, что вы хорошо выглядите, — сказала она, продолжая таращить глаза. — Мужчинам обычно не нравится, когда их называют красавцами, даже если это чистая правда. Я все понимаю. Извините за неудачное выражение, однако в моем возрасте такие вещи объяснимы. Это одна из немногих старушечьих привилегий. Не желаете войти?

— Да, — сказал я. — Собственно говоря, я хотел…

— Хотел снять здесь комнату, не так ли? — подхватила она, впуская меня в полутемную прихожую, облицованную широкими досками, сучки в которых походили на глаза наблюдающих за нами чудовищ.

— Да, — сказал я. — Думаю провести у вас некоторое время, Я приехал, чтобы…

— Люси! — крикнула старуха.

Откуда она знала?! Я слышал удары своего сердца в грудную клетку, совпадавшие по ритму с быстрыми шагами в соседней комнате. Я успел подумать: «Выходит, она не умерла. Неужели в этом и есть загадка и именно за этим меня прислала сюда Анна? Неужели она провела здесь, в этом доме, последние восемнадцать лет?» Я поверил в это всего лишь на мгновение, как однажды — через три дня после смерти Эдмунда — на мгновение поверил в то, что вижу своего деда за рулем проезжавшего автомобиля, и это заставило меня бежать вдоль дороги, заглядывая в боковое окно, пока я не убедился в своей ошибке.