Арестант особых кровей
Шрифт:
— Кыш! — гавкнул Лысый.
— Вы не имеете права бить арестантов, — отчеканила моя защитница.
— Чего?
— Рукоприкладство в трудовых поселениях запрещено.
— Кыш отсюдова, говорю, мелочь, а то сама получишь!
— Ну давайте! — упрямица не отошла ни на шаг. — Ударьте! Посмотрим потом, как отреагирует на это ваше непосредственное начальство!
— Вот у начальства и спроси, по какому праву они дали приказ разрешить мне рукоприкладство! А теперь пошла прочь, пока мозги не вышиб!
— Иди-иди, — сказал я, переживая, как бы этот птенчик на
Девушка упрямо покачала головой и сложила руки на груди.
— Ты чего? — растерялся Лысый, и, не получив ответа, спросил: — Ты же сама на него напала.
— Я действовала осторожно и бережно, а вы били с расчетом, чтобы нанести тяжелые повреждения — человеку, ослабленному после изолятора. Это может трактоваться как покушение на жизнь.
Я приподнялся, как мог, и посмотрел на красноволосую. Скверно: она все еще влюблена в меня, моя негодный актерский этюд не поспособствовал катарсису, то есть, в данном случае, ее безразличию ко мне. Она будет защищать меня до последнего.
Девушка покосилась на меня, проверить, как я там, и наши взгляды встретились.
— Так вы реально любо-о-о-внички, — хмыкнул Лысый, и сплюнул на землю. — Вот оно что, вот откуда взялось эо-ри. Старшему надзирателю надо бы узнать об этом.
— Дружочек, ты ошибся, — сказал я, но охранник уже уверовал в этот свой вывод и торжествующе на нас смотрел.
Я всего лишь хотел нагрубить девчонке, чтобы мы никогда больше случайно энергетически не сцепились, чтобы больше ни у кого из нас не было проблем, но получилось наоборот. Не понимаю только, что такого странного в том, что мы якобы «любовнички», арестантам ведь разрешено заводить связи.
— Ну иди, доложи ему, — сказала красноволосая охраннику. — А я скажу, что ты нас прикрывал и о многом не докладывал начальству, потому что Малейв пообещал тебе денег. Это такая же неправда, как и то, что между мной с этим… с Малейвом что-то есть. Посмотрим, чья ложь будет талантливее. Посмотрим, кому поверят.
— Ты что, мне угрожаешь? — поразился Лысый.
— Приходится, — вздохнула девушка с сожалением.
— Рептилоиды бы вас обоих пожрали, — буркнул охранник. — Чтобы я вас вместе больше не видел.
— Да хватит уже бурчать, злыдень ты лысый, — сказал я миролюбиво. — Я всего лишь подкатил к девчонке, а она меня отшила. Ну, не знал я, что она уже занята. Она ведь занята, да? Кем-то из надзирателей? Раз так, больше никаких вопросов.
Красноволосая, так отменно державшаяся до этого момента, помрачнела, нахмурилась и, резко развернувшись, ушла.
— Она спит с Хальдом, со старшим, — пояснил Лысый, поднимая меня и даже заботливо отряхивая.
— Вот из-за чего весь сыр-бор. Я не ту арестантку выбрал. Хальд не-е-ервничает. Не буду больше злить его, ведь всякому ясно, что между звездой Союза и надзирателем любая женщина выберет звезду.
— Держись от нее подальше, иначе и впрямь умрешь. Бесславно, — зловеще предупредил Лысый.
— Ладно. Но только ради твоего
Вряд ли девушке понравилось мое поведение — и отлично. День-два-неделя и ничего не останется от ее чувств ко мне, и ничего не останется от нашей возможной энергетической связи.
Тана
После странного разговора с Найте я была сама не своя и почти не реагировала на завуалированные жалобы О-Тайлы, которая мучилась присутствием Удора, и на самого Удора я тоже не реагировала, даже когда он практически силком вытащил меня потанцевать. С трудом подбирая слова, парень попытался разузнать, почему на него сердится О-Тайла, но, в третий раз услышав от меня «Что ты сказал? Прости, я задумалась», оставил попытки поговорить и отвел меня к подруге.
Кое-как дождавшись окончания «празднества», мы с О-Тайлой разошлись по жилым корпусам, одинаково недовольные, а я еще и взволнованная. Уже лежа на койке, я снова и снова анализировали нашу встречу с Малейвом.
Зря я опасалась, что он свихнется после второй недели в изоляторе. Да, выглядел он плохо, но он и при первой нашей встрече так выглядел. Пожалуй, похудел всего-то на пару кило, и ничего в его скуластом лице разительно не переменилось, только взгляд стал острее, злее, пристальнее — и ничего в этом взгляде не было безумного.
Когда он спросил меня, давно ли я в него влюблена, я от неожиданности чуть не брякнула, что с пятнадцати лет. К счастью, я этого не сказала, и обошлась другим ответом, точнее — другим вопросом. Но все, что я говорила, только уверяло его в том, что я к нему неравнодушна, и он посматривал на меня со скучающим и чуть-чуть жалостливым видом: «Бедняжка, мне тебя жаль, у тебя нет шансов».
Я будто вернулась в те свои пятнадцать, когда внимание какого-нибудь мальчишки ввергало меня в панику и лишало дара речи… Да и я сейчас недалеко ушла от той девчонки, какой была — стоило мне оказаться без эо, во власти Хальда, как сразу потерялись уверенность в себе и навыки отшивания нахалов. А уж рядом с Найте я себя ощущаю бесхитростным беззащитным ребенком.
Как он смотрел на меня… Что говорил…
Я перевернулась на другой бок и поджала колени к животу; мне снова стало тошно. Как нелепо все это, как противно. Найте Малейв оказался совсем не таким, каким я его себе представляла, когда смотрела «Новые боги» или когда читала о нем сплетни в союзных газетах. Нет, Найте никогда не позиционировал себя как хорошего мальчика и идеального гражданина Союза, но всегда казался мне ироничным, спокойным и выдержанным, даже в эо-поединке.
А тот Найте, которого я видела сегодня, ужасен. Дело даже не в том, что он говорил всякие мерзости, а в том, что он всем своим видом источал уверенность в том, что он лучше, чем я, что до меня можно только снизойти, что я какая-то безмозглая фанатка, которая по первому его слову кинется лобызать ему ноги. Он был так слаб, почти немощен, что с трудом стоял, но все же потребовал отплатить за изолятор, хотя ни я сама, ни отработка в целом ему не нужны. Найте хотел, чтобы я поняла: он все замечает и всегда выставляет счет.