Аргентина: Кейдж
Шрифт:
Приключение, да какое!
В Сен-Пьере не заблудишься, потому как с детства каждый ярд помнишь. В Новом Орлеане — очень даже можно, но только на первых порах. А в Большом Яблоке на каждом шагу такси.
Поразмыслив, Крис рассудил, что сам виноват. Замок, он же загородный дом, от Авалана на юго-западе, а его опять потянуло строго на юг. Получилось не то и не это, а вроде как между.
Кейдж не огорчился, но задумался. Случайных встреч, и по работе, и просто так, в жизни хватало. Мари-Апрель... Они с ней действительно... определились, но отчего
Крис понял, что сейчас и вправду расстроится. Встал, отряхнув желтую хвою с брюк. И не заблудился он вовсе, стоит лишь горку, что перед носом, перевалить, там и озеро будет. Замок чуть правее, почти на самом берегу.
Кейдж зря радовался. Не хотелось ему к озеру. И в замок почему-то не хотелось.
— Добрый день, мсье!
Ответа пришлось ожидать долго. Наконец сидевший в кресле еле заметно шевельнул белыми губами.
— Что вам нужно?
По-французски, но с твердым северным акцентом. На какой-то миг Кейджу показалось, что он попал в самый центр диорамы в Музее восковых фигур, что на Манхэттене. Холщовый задник — серая озерная гладь, за ней неряшливая куча серых глыб (какой там еще замок!), а на переднем плане, к зрителям ближе — недвижный манекен в кресле у самой воды. Строгий черный костюм, темные очки, берет, клетчатый шотландский плед на коленях. Голову слепили наскоро, вместо ровной кожи что-то бугристое, в красных пятнах.
Удочка...
Из кресла донесся негромкий скрипучий смех.
— Может, хотели поинтересоваться моим здоровьем? Некоторые с того и начинают, они читали Кретьена де Труа и решили, что эта фраза откроет им пути к Граалю. Другие спрашивают о привидениях, будто я их здесь развожу. Вы не из них? Тогда сходите ближе к вечеру к Аметистовой башне, там вас гарантировано съедят.
Кейдж понял не все, но отступать не собирался.
— Меня зовут Кристофер Грант, мсье Брока. В Авалане прозвали Кретьеном, прямо как вашего де Труа. Я репортер...
— ...«Мэгэзина», — изуродованное лицо дернулось. — Ваш журнал, юноша, редчайшая пошлость, как и почти все прочее в нашем нынешнем мире. Чего вы хотите? Интервью не даю, по развалинам можете лазить, сколько душе угодно, а в моем скромном жилище ничего интересного нет. Что еще?
Голос с северным акцентом был холоден, словно вода в зимнем омуте, но репортер Грант и не к такому привык.
— Сущие пустяки, мсье Брока. Меня интересуют две вещи. Первое: почему вы ловите рыбу без всякой наживки и даже без поплавка? И второе: чего так боятся в Авалане? Местные, я имею в виду. Мэр и отец Юрбен не боятся, но они приезжие, поселились здесь уже после войны.
Сидящий в кресле медленно повернул голову. Солнце отразилась от черных, словно ад, стекол.
— А вы не боитесь, юноша?
Кейдж на миг задумался.
— Боюсь — но совсем другого. Что
Темные очки вновь отразили солнце. Рыболов положил удочку на подлокотник.
— Не спешите радоваться, мсье Грант. Господни жернова мелют медленно, а те, что не Господни — еще и с немалой выдумкой. На второй ваш вопрос, так и быть, отвечу... Пригласил бы присесть, да некуда.
— Спасибо! — Кейдж умостился прямо на берегу, среди редкой травы, и достал блокнот. Сидящий в кресле покосился без особой радости.
— Записывать собрались? Валяйте, юноша. Чтобы не прослыть невежей, представлюсь. Сейчас я — Огюст Брока, французский гражданин. Но вам уже наверняка доложили, что моя настоящая фамилия — фон Брок. Я — эльзасец. Когда нас оторвали от Фатерланда, решил не уезжать. В Германии таким, как я, калекам, пришлось очень плохо. Двоюродный брат, местный уроженец, завещал мне эти руины. Теперь живу здесь, и меня все дружно ненавидят...
Помолчал — и внезапно оскалился стальными коронками.
— Пусть!.. А теперь ваш вопрос, мсье Грант. Эти люди не боятся, а знают. Что именно? Вы слыхали, юноша, о Господнем милосердии? Так вот, его здешние аборигены лишены, причем по собственной вине. Проще говоря, Бог от них отступился. И теперь ничто не может защитить их от мести — за только что помянутую вину. Осознавать такое, согласитесь, страшно.
— Это правда? — осторожно поинтересовался Крис.
— Во всяком случае, они так считают. А правда или нет, можете узнать сами.
И рыболов вновь взял удочку.
9
Человек в зеленых нарукавниках слегка замешкался, сверяя строчки на конверте с тем, что написано в паспорте, затем поднял равнодушный взгляд.
— Распишитесь, майн герр!
Харальд Пейпер, стараясь не торопиться, вывел в нужной строфе тщательно заученную чужую роспись.
...Тридцать семь... тридцать восемь... тридцать девять... сорок...
Как только зашкалит за шестьдесят, можно начинать волноваться. А если прямо сейчас возьмут за локти, то и волноваться незачем. Подпольщики горят прежде всего на связи, он будет не первым и не тысячным.
— Прошу!
Скучный серый конверт, несколько печатей, исходящий номер. Обычная служебная рассылка, хоть и не слишком обычным способом. На месте этого, в нарукавниках, гауптштурмфюрер уже доложил бы начальству.
...Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят...
— Спасибо!
И — не забыть улыбнуться.
Паспорт настоящий, прежнему владельцу уже ненужный. Сын колдуна обзавелся им еще год назад. Может, и узнали, но едва ли очень удивились, у некоторых его сослуживцев уже собрались целые коллекции. Все равно риск, как и поход на Главный почтамт средь бела дня. В толпе даже пистолет не достанешь, а достанешь — не убежишь.