Архангел

Чайковски Джим

Он представил себе, как в последний раз видит Гиперборею, пылающую под полярным солнцем. Он вспомнил разговор, который состоялся у него с сестрой Анной в Золотой библиотеке. Это касалось решения Екатерины Великой сохранить в тайне потерянный архив, а также тайну, которую этот архив хранил: местоположение Гипербореи. По словам Анны, русская императрица, должно быть, считала, что ее мир не готов к чудесам и ужасам Гипербореи. Все загадки и игры Екатерины были направлены на достижение одной цели — доказать, что будущее поколение будет достаточно мудрым и осторожным, чтобы получить

такие знания.

Грей покачал головой.

После всего, что произошло, ответ был предельно ясен, так же очевиден, как огненный столб, растущий в арктическом небе.

Мы не готовы.

– Время вышло, - объявил Монк.

Грей вернулся в настоящее. Он присоединился к остальным мужчинам. Раздалось несколько прощальных поздравлений и шуток, когда они вышли из комнаты и пересекли небольшой холл, направляясь к передней части часовни.

Оказавшись там, Грей перевел дух и шагнул к алтарю, где священник прижимал к груди книгу. Мужчина кивнул ему, словно проверяя, не струсил ли тот.

Грей кивнул. Он прыгал сквозь огонь, в него бесчисленное количество раз стреляли, еще больше раз наносили ножевые ранения, он сражался со свирепыми зверями, а теперь — он пережил ядерный взрыв.

Я смогу это сделать.

Он повернулся лицом к небольшому собранию, состоящему примерно из сорока их ближайших друзей и родственников. Монк и Ковальски остались рядом с ним. Когда заиграла музыка, его взгляд упал на его сына Джека. Мальчик заерзал рядом с Джейсоном, чьей единственной свадебной обязанностью было оберегать мальчика от неприятностей, что, вероятно, было одной из самых сложных обязанностей.

Джейсон кивнул Грею в ответ. Технический эксперт "Сигмы" пришел в себя после всего случившегося и даже обратился к Пейнтеру с просьбой о дальнейших полевых заданиях.

Парень, должно быть, рассчитывает занять мое место.

Грей кивнул Джейсону в ответ.

Не исключено.

Его внимание привлекло какое-то движение, когда задние двери открылись. Первыми вошли две цветочницы, дочери Монаха и Кэт. Они высыпали лепестки из корзин и перекрестились со всей торжественностью священников на торжественной мессе. Но на полпути парочка начала забрасывать друг друга лепестками, что вызвало бурное хихиканье. Тем не менее, они добрались до конца, и их подхватили на руки тетя и дядя.

Затем последовала свадебная процессия, окутанная волнами малинового шифона, Кэт, как подружка невесты, шла последней.

Монк прошептал рядом с Греем:

– Я самый счастливый мужчина на свете.

– Я мог бы поспорить с тобой по этому поводу, - сказал Грей, когда Сейхан вошла в часовню.

Пейнтер проводил ее, подставив локоть.

Сейхан деликатно положила руку ему на предплечье. Она была одета в темно-малиновое платье, ее вуаль и шлейф были отделаны белоснежными кружевами. Облегающий лиф из черной, как масло, кожи подчеркивал каждый изгиб ее тела.

Грей, разинув рот, смотрел, как она идет по проходу, восхищаясь ее львиной грацией. Когда они

впервые встретились, она была одета в мотоциклетную кожаную куртку. Он оценил этот небольшой намек на тот момент, отмечающий годовщину их первой встречи, которая закончилась ожесточенной перестрелкой.

Он молча пообещал, что никогда не позволит этой страсти угаснуть.

Дойдя до конца прохода, Пейнтер отступил в сторону, чтобы позволить Сейхан самостоятельно преодолеть последние ступени к алтарю. Она повернулась и сжала руку директора, но не для того, чтобы удержать его, а чтобы выразить свою благодарность.

Ковальски воспользовался этим моментом, чтобы наклониться к Грею и прошептать:

– Последний шанс передумать, приятель. Женишься? Уверен, что это разумно?

В словах большого человека Грей услышал отголосок своих прежних размышлений.

Когда Сейхан подошла к нему, он наклонился и взял ее за руку.

Мудро это или нет...

Грею было все равно, и он улыбнулся от всего сердца.

И к черту осторожность.

Он посмотрел ей в глаза, бросая вызов.

Давайте отбросим осторожность на ветер.

ЭПИЛОГ

Ранняя осень

В квартире, окна которой выходили на Папский университет Святого Креста, Бейли удобно устроился в глубоком мягком кресле. В маленьком камине тлело несколько угольков, прогоняя вечернюю прохладу, предвещавшую приближение зимы.

Тепло успокаивало боль, поселившуюся в его теле. Его окружали пыльные полки. На коленях лежала открытая книга. Он потянулся, чтобы перевернуть страницу, но у него не было пальцев, чтобы это сделать. Он нахмурился от предательства своего тела, от его упрямого отказа принять то, что он потерял.

Он сжал кулак из трех пальцев. На левой руке у него также отсутствовал средний палец. Но это было не самое серьезное повреждение. Он поднес ладонь к правому глазу, вернее, к тому месту, где он был раньше. Его прикрывала повязка. Он все еще привыкал к тому, что это изменило его восприятие глубины. Ему было трудно даже подниматься по лестнице.

Трость не очень помогала. Но он продолжал ей пользоваться, так как его левая лодыжка плохо срасталась и требовалась повторная операция.

Но это могло подождать.

Ему потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя настолько, чтобы самостоятельно добраться до этой квартиры. В соседней комнате заскрипела дверная ручка. Он выпрямился. Дверь квартиры со скрипом отворилась, зажегся свет, послышались шаги. До Бейли донесся тихий свист дыхания вошедшего. Затем эти шаги споткнулись у порога, выражая беспокойство.

Дверь в кабинет распахнулась.

На пороге стоял высокий седовласый мужчина, его тело напряглось от страха, но затем он расслабился, узнав незваного гостя.