Археологические путешествия по Тюмени и ее окрестностям
Шрифт:
А вот опять интересная находка! Все сгрудились возле студента, расчищающего кистью маленький почерневший кружочек с узором или надписью. Постепенно становится ясно, что это монета — серебряный дирхем, который хозяин носил как подвеску. С обеих сторон сохранились надписи арабским шрифтом. Потом, после реставрации, Сергей Григорьевич установит, что чеканена она Пух ибн Насером около 950 года. И стало быть, памятник возник во второй половине Х века.
С таким же удовольствием, как и красивое бронзовое украшение или личину, изображение могущественного духа из пантеона обитателей здешних мест, берет в руки археолог узорчатые черепки. Только они помогут ему решить главную задачу и установить, кому принадлежало святилище. На керамике древнемансийских памятников имеется одна очень выразительная особенность: орнамент из отпечатков толстой веревочки
Наконечники стрел (Святилище Песьянка).
Значит, святилище на Андреевском озере принадлежало древним манси. А скопления вещей — это остатки разрушившихся от времени амбарчиков, хранивших изображения духов и фетиши. Похоже, что здесь главными фетишами были копья. В поклонении им находил выражение культ боевого и ритуального оружия. Например, в окрестностях Пелыма, по сообщению Григория Новицкого, манси «… боготворяху едино копие, еже имеяху за настоящего идола, древностью от старейшин своих почитаемо. Егдо Оо в жертву сего скверную приведется скот каков, обычно же лошадь… Зловерием же своим мнят, яко сей их боготворимый в сем копии дух утешается приношением богоугодной жертвы». Из записок Г. Ф. Миллера известно, что в Большом Атлыме «… шайтаном служили два копья железные», хранившиеся в берестяном кошеле. Очень похожи находки с Песьянки на содержимое амбарчика, осмотренного И. Н. Гемуевым близ Саранпауля. Там тоже были копье, наконечники стрел, монеты, изображения животных, посуда.
В прошлом у манси были культовые места, где поклонялись предку — покровителю селения, которому придавались богатырские черты. Поэтому ему сопутствовали холодное оружие, панцирь, шлем. В центре площадки стояли деревянные изваяния с изображеним духа-покровителя и его супруги; амбарчики с приношениями; деревья, к которым привязывали подарки и вешали черепа жертвенных животных и медведя. Поодаль было кострище, а на краю — священный песок, на который не могли ступать женщины, обходившие его по воде. Побывавший еще в XVIII веке у манси В. Ф. Зуев отмечал, что «… все места, кои в лесу богам отведены… в таком святом у их почтении пребывают, что не только ничего не берут, но и травки сорвать не смеют…. пределы его границ проедут с такой осторожностью, чтобы и близко под берег не проехать, веслом до земли не коснуться».
Вот таким «золототравным, святым местом» — «Ялпын-ма» и была Песьянка.
На пограничной реке
Приехав в профилакторий судостроительного завода на Пышме, проходим через пахнущий смолой островок соснового бора и вступаем на цветущую поляну. Кругом все ухожено, бережно сохранен уголок леса, обступившего красивый изгиб реки. Подходим ближе к берегу, и взору открывается вид на приподнятую овальную площадку, окруженную высоким (до 4 метров) валом и снаружи — рвом. В том месте, где на валу виден прогиб, вероятно, был въезд в городище. О такой маленькой крепости рассказывается в мансийской сказке: «В старые времена был городок. С каким бы оружием ни пришел враг, в городок тот войти не может, городок на вершине горы стоял. Снаружи железным (преувеличение — Н. П. М.) частоколом огорожен был. С какой бы стороны враг с луком и стрелами ни пришел — внутрь не попадет».
Это известное Богандинское городище Х-XIII веков. Оно прекрасно сохранилось, ужившись с новыми постройками, благодаря уважению к истории и культуре работников профилактория. Не видно только западин от землянок, на их месте — песочницы и скамейки, исказившие, конечно, внешний вид, но, думаю, не испортившие памятника. Выглядит это нелепо, но, согласитесь, преклонение перед древностью, свойственное высокоцивилизованным нациям, у нас редко встретишь.
Богандинское городище.
Очень похожи на Богандинское другие городища: Барсучье, Ипкуль 12, Андреевское 3, Дуванское 1. Они относятся к так называемой юдинской культуре (по Юдинскому городищу в Свердловской области) и являются древне-мансийскими. Территория юдинской
В местах сезонных промыслов сооружали легкие каркасно-столбовые жилища и чумы. На постоянных поселениях жили в полуземлянках с шатровым перекрытием на центральных столбах или в срубных жилищах. Такие постройки раскопаны на Андреевском 3 и Дуванском I городищах. Вдоль стен устраивали земляные или деревянные нары, промазанные глиной, а в центре — сначала открытые кострища, а потом научились делать глинобитные очаги-чувалы.
Древние манси хоронили своих умерших в грунтовых могильниках на высоких открытых мысах. На ранних этапах наряду с трупоположением практиковали кремацию. В X–XI веках умерших сжигали на территории могильника, а прах с золой и угольками, целыми и сломанными обгоревшими вещами, зубами лошади помещали в небольшие лунки. Позднее стали выкапывать большие могильные ямы и ссыпать туда остатки сожжения и инвентарь. В конце XI–XII веках утвердилась традиция положения тел умерших в овальные ямы в деревянных и берестяных гробовищах. Но в целом обряд погребения еще не устоялся. Покойников клали головой то на юг, то на запад, то скорченно, то вытянуто, а иные находились даже в полусидячем положении. Культ огня проявился в засыпке ям углями костра.
Очевидно, умершему собирали все его личные вещи, причем в могиле они обычно целые, а в засыпке и у края ям — сломанные. Можно предположить, что последние бросали позже или приносили на поминки, и чтобы они непременно попали по назначению, их ломали, освобождая душу вещи. С обрядом трупоположения связаны остатки кострищ, в которых находили обожженные конские черепа, глиняные горшки, бронзовые котелки, браслеты, перстни, шумящие подвески. На умерших надевали нарядную одежду по сезону (на некоторых скелетах сохранились остатки меха). Летняя и верхняя одежда была распашная, типа длинного кафтана. Горловина ее и полы по низу украшались бубенчиками, крестовидными бляшками, бронзовыми бусами. Застегивался кафтан от шеи до колен на крупные металлические пуговицы, перетягивался кожаным поясом с пряжкой, спереди к нему крепились кисти из пронизок и подвесок. Набор украшений диктовался строгим каноном: пуговицы имели одинаковый рисунок, подвески с изображениями — один сюжет, если были браслеты, то обязательно одинаковые. У пояса также находят нож и колчан со стрелами.
Древнемансийские украшения (бронза, серебро):
1, 13 — подвески; 2, 9, 10 — пряжки; 3, 5,6 — поясные накладки; 4 — бляшка; 7 — навершие кресала; 8 — шумящая подвеска; 11–12 — пуговицы с петлей на обороте.
Мужские и женские украшения различались мало. Те и другие носили серьги, височные кольца, на груди — пронизки и подвески с изображениями зверей. Меховую одежду можно представить по маленьким глиняным фигуркам, найденным на городищах Жилье и Андреевское 4. Они представляли собой сидящего человека, одетого в парку. Всю фигурку покрывали наколы палочкой или отпечатки гребенчатого штампа, передающие орнамент. Ясно видно, что одежда имела капюшон, надевалась через голову, украшалась каймой по обшлагам рукавов и подолу. Изображены также меховая обувь и штаны.
Рассматривая археологические находки, отметим, что ассортимент предметов, использовавшихся в обиходе древних манси, довольно велик. Из орудий труда чаще всего встречаются железные топоры, тесла, мотыжки, ножи. Причем часть ножей имела литые бронзовые орнаментированные и с изображением зверей рукояти. Пользовались костяными рыбочистками, кочедыками, шильями, вязальными иглами. В рыболовстве употребляли гарпуны и железные крючки. Охотились с луком и набором железных и костяных стрел, разнообразных по форме и величине, а следовательно, и по убойной силе, они предназначались для определенных видов добычи. На медведя ходили с копьями, известно, что они имелись у манси еще в XIX веке. Огонь высекали кресалами, которые выменивали у новгородцев.