Археология. В начале
Шрифт:
В тех местах, где ловили моллюсков, — на берегах у обнажений пород или в зонах прилива — образовывались гигантские свалки раковин (Михэн — Meehan, 1982). При современном анализе таких куч проводится систематическое выборочное исследование слоев и различных составляющих почвы. Соотношение разных видов раковин подсчитать легко, а их размер, который иногда меняется со временем, нетрудно установить. Калифорнийские раковинные кучи в течение длительного времени являются предметом интенсивного исследования, при этом изменения частотности моллюсков проецируются на экологические перемены в регионах памятников.
Свалки культуры Ла Джолла в лагуне Ла Батикитос в Сан-Диего являются примечательным примером такого анализа. Клод Н. Уоррен взял выборки из столбца из одного раковинного холма и обнаружил, что остатки пяти видов моллюсков являлись доминантными элементами моллюскового рациона их обитателей (см. Крэбтри — R. M. Crabtree, 1963). Тогда подсчитали изменения
Многие племена собирали моллюсков сезонно, но по археологическим материалам трудно идентифицировать такую практику. Для измерения сезонности измеряли полоски роста в раковинах моллюсков, но более обещающим является метод измерения соотношения изотопов кислорода карбоната раковины, которое является функцией температуры воды (Лфйтфут и Серрато — Lightfoot and Cerrato, 1988). Используя масс-спектрометр, можно измерить содержание кислорода-18 на крае раковины и получить температуру воды в момент смерти моллюска. Трудно определить действительные температуры, но можно получить представление о сезонных колебаниях, тем самым узнать, поймали моллюска зимой пли летом (Дейт — Deith, 1983;Киллингли — Killingley, 1981).
Как пресноводные, там и морские раковины являлись также и украшениями. Красивыми видами моллюсков торговали на обширных пространствах Северной Америки. В ранние колониальные времена в Новой Англии миллионы раковин Mercenaria и Busycon превращались в ожерелья и пояса. Spondylus gaederopus, моллюски, обитавшие в Черном, Эгейском и Мраморном морях, в 5-м тысячелетии до н. э. были завезены европейскими земледельцами далеко на север и запад — в Польшу и на берега Рейна. Андские правители как прибрежных, так и горных государств высоко ценили Spondylus и считали эти раковины священными, среди других они находились в гробнице правителя Сикана (см. вставку «Памятники» в главе 11). Раковины Conus, встречавшиеся на восточном побережье Африки, являлись предметом торговли и стали традиционным предметом, обозначающим престиж и власть вождя. Миссионер и исследователь Дэвид Ливингстон отмечал во время своего визита в 1855 году к вождю Шинте в Замбии, что в то время за две раковины Conus давали раба, а за пять — слоновий бивень.
Наскальная живопись как источник информации о жизнеобеспечении
Наскальная живопись является важнейшим источником информации о видах экономической деятельности. На стенах пещер эпохи верхнего палеолита на юго-западе Франции изображены десятки млекопитающих, возможно представляющие больших мясных животных, которые были экономически и символически ценны (Бан и Фертут — Bahn and Vertut, 1988).
Более подробная информация исходит из Южной Африки. Почти полвека назад африканский археолог Дж. Десмонд Кларк (J. Desmond Clark, 1959) опубликовал отчет об охоте и собирательстве на юге Африки в каменном веке, в котором он особо выделил наскальную живопись Зимбабве и Южной Африки, где изображаются преследование животных, оружие, собирательство, жизнь на стоянках.
Наскальные изображения из Наталя, Южная Африка, дают удивительную информацию о рыбной ловле и лодках, связанных с ней. Патриция Виннекомб (1960) зарегистрировала знаменитую сцену рыбной ловли из скального укрытия Цолайк Ривер, Лесото, Южная Африка (рис. 13.13). Судя по всему, рыбаки, находящиеся в лодках и вооруженные длинными копьями, обходят движущийся в замешательстве косяк рыбы. У некоторых лодок снизу изображены веревки, возможно, это якоря. Рыбу с уверенностью
Рис. 13.13. Образец наскальной живописи, где изображена сцена рыбной ловли. Лесото, Южная Африка
Не только наскальная живопись, но и керамика может пролить свет на доисторическое жизнеобеспечение. Культура мимбрэс, развившаяся на юго-западе штата Нью-Мексико в конце 1-го тысячелетия, известна своей черно-белой разрисованной керамикой, производимой в период между 950 и 1150 годами н. э. приблизительно в двадцати селениях вдоль реки Мимбрэс. На керамике изображены люди, животные, птицы, рептилии, рыбы, насекомые и мифические создания. Около 11 % изображений составляют рыбы, многие из них можно идентифицировать как обитающие в Калифорнийском заливе, находящемся в 724 километрах от этой местности. Распределение как современных видов рыб, так и морских моллюсков, найденных в селениях мимбрэс, заставляет предположить, что эти люди бывали на океане, возможно, для сбора морских раковин для изготовления бус (рис. 13.14) (Джетт и Мойль — Jett and Moyle, 1986).
Рис. 13.14. Раскрашенная керамическая тарелка культуры мимбрэс, на ней изображен человек, поражающий копьем большую рыбу, иногда ее рассматривают как кита
Доисторический рацион питания
Конечной целью археологии жизнеобеспечения является не только установление того, как люди добывали пищу, но и реконструкция их действительного рациона питания. Такая реконструкция затруднительна главным образом из-за недостатка экономической информации. Затрагиваемые вопросы носят фундаментальный характер. Какую часть рациона составляло мясо? Насколько разнообразными были источники питания? Менялись ли основные источники питания с временами года? До какой степени люди полагались на пищу из соседних регионов? Запасали ли пищу? Какие ограничения или запреты налагали технологии или общество на пищу? Все эти вопросы лежат в основе исследования доисторического жизнеобеспечения (Гилберт и другие — Gilbert and others, 1985).
Рацион и питание (способность рациона поддерживать жизнеспособность организма в окружающей среде) должны изучаться совместно, так как они отличны от жизнеобеспечения, процесса получения ресурсов. Основой изучения доисторического рациона и питания должны быть исследования современных охотников-собирателей, земледельцев, ведущих натуральное хозяйство и скотоводов. Однако, к сожалению, отсутствие согласия между специалистами по питанию настолько велико, что даже трудно предположить, сколько калорий требовалось доисторическим людям. Нужно принимать во внимание так много культурных, медицинских и физиологических факторов, что даже в наше время исследование доисторического питания и потребления пищи часто является не более чем гаданием. Несмотря на такие методы, как флотация, до сих пор невозможно оценить содержание витаминов, минералов и молочных продуктов в рационах древних. Также у нас нет адекватных данных о потерях пищи во время приготовления и хранения. Археологические данные могут лишь указывать на то, какие продукты употребляли в некоторых племенах, и показать, хотя бы количественно, насколько некоторые виды пищи были важны вообще. Мы далеки от того, чтобы быть в состоянии оценить ценность пищи по остаткам животных и растений, что было бы необходимым при изучении рациона и питания.
Есть всего лишь несколько источников информации о рационе и питании в доисторические времена, и они являются объектом серьезных ограничений. Иногда остатки скелета человека могут свидетельствовать о недоедании и других явлениях, связанных с питанием (Ларсен — Larsen, 1987). Например, в церкви прихода Ротвелл в центре Англии имеется склеп, в котором находятся кости скелетов более 20 000 людей, которые были перенесены сюда с кладбища при расширении церкви в XIII веке, а также из кладбища при приюте XVI века. Предварительное изучение некоторых костей показало, что многие в Cредние века страдали от недоедания, а также от артрита, туберкулеза, других инфекций. Обычными были переломы (Шэкли — Shackley, 1985).