Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства
Шрифт:
Текли минуты, но она так и не появлялась. На банкет прибыло уже несколько чикагских знаменитостей, и общее число людей в зале понемногу увеличивалось. Прислуга отеля принимала у гостей верхнюю одежду и сновала по залу с подносами, уставленными едой и напитками, а официанты бойко курсировали туда и сюда через служебные входы, подобно маленькой армии муравьев-рабочих, практически мгновенно устраняя урон, причиненный обилию блюд на шведском столе. Это занятие казалось для них столь важным, что я уже подумывал о том, чтобы внести свою лепту в разорение шведского стола –
Я как раз брал свою опустевшую тарелку, чтобы продемонстрировать человеколюбивую сторону своей натуры, когда женщина из персонала отеля мягко тронула меня за руку и произнесла:
– Простите, мистер Оберхайт? Вас к телефону, сэр. Телефон-автомат рядом.
Я поднял взгляд на девушку, вытер рот салфеткой и произнес:
– Хорошо. Покажите где, – и кивнул Эшер: – Я скоро.
Поднявшись, я проследовал за служащей к занавешенной нише в углу, где был телефон. Тут мы находились в относительном уединении от остальных присутствующих в зале.
– Мисс Вальмон, – обратился я к служащей отеля, когда мы оказались одни. – Рад вас увидеть снова.
Анна Вальмон повернула ко мне лицо, одарив меня короткой и не особо приятной улыбкой. В последний раз, когда я ее видел, она выбелила свои волосы перекисью. Теперь ее волосы были черными и подстрижены под пажа. Она стала еще стройнее, чем я помнил, даже чересчур, и сделалась похожей на дикую молодую кошку. Миловидность не исчезла с ее лица, хотя черты его и растеряли признаки бурлящей юности, а взгляд стал более жестким и настороженным.
– Дрезден, – произнесла она. – «Мистер Оберхайт»? Это серьезно?
– Разве я хоть раз критиковал твои псевдонимы? – спросил я в ответ.
Мои слова вызвали у нее улыбку.
– Кто эта стриптизерша?
– Ты ее не знаешь, и шутить с ней не стоит, – ответил я. – И ты так говоришь «стриптизерша», будто это что-то плохое. Как у тебя дела?
Она порылась у себя в блузе и осторожно достала тщательно запакованный деловой конверт.
– Ты принес мои деньги?
Мои брови полезли на лоб.
– Деньги?
Она опять мне улыбнулась, но улыбка вышла какая-то кривоватая.
– Дрезден, хоть мы с тобой и давно знакомы, но на халяву я не работаю. И я не собираюсь торчать тут и заниматься трепом. Люди, которым я перешла дорогу, ради вот этого, – она потрясла конвертом, – сотворят со мной что угодно. Всю неделю они гонялись за мной. Конверт сделан из воспламеняющейся бумаги. Выкладывай бабло, или информация превратиться в дым вместе со мной.
Мои мысли понеслись вскачь. Никодимус придумал работу для Анны Вальмон. Это единственный способ заставить ее прийти сюда и встретиться с парнем с розой цвета вечерней зари. Значит, информация, которую он у нее просил, была действительно очень ценной.
Я быстро оглянулся по сторонам. С этого места не было видно нашего с Эшер столика, да и самой Эшер тоже. Я вновь повернулся к Вальмон:
– Давай, быстрее сожги его.
– Ты что, думаешь, я не сделаю этого? – спросила она. Затем замерла
– Нет никакого прикола, – сказал я вполголоса. – Послушай, Анна, здесь много чего происходит, но на объяснения нет времени. Сжигай информацию и сваливай. Нам обоим от этого будет только лучше.
Она наклонила голову, и выражение ее лица внезапно стало скептическим. Она невольно прижала конверт к себе, как будто в защитном жесте.
– Ты дал мне сто штук вперед и обещал еще сто за доставку, а теперь просишь избавиться от информации? Это же не единственная копия.
– Не я тебя нанял, – с нажимом произнес я. – Адские погремушки, ты как-то украла мою машину. Разве похоже, что у меня водятся такие деньги? Я просто парень на подхвате, и тебе не стоит присоединяться к этой команде. Убирайся отсюда, пока не поздно.
– Я сделала работу и получу свои деньги, – ответила она. – Хочешь уничтожить информацию, ну и отлично. Но сначала заплати. Сто тысяч долларов.
– А как насчет двух миллионов? – спросила Эшер. Она проскользнула в нишу с бокалом шампанского, на ободке которого не было ни следа помады.
Анна резко посмотрела на нее:
– Что?
– Два миллиона гарантированно, – продолжила Эшер. – И еще двадцать, если дело выгорит.
Я стиснул зубы.
Взгляд Вальмон пару секунд метался между мной и Эшер. Ее лицо оставалось непроницаемым.
– Эта работа была проверкой.
– Бинго, – сказала Эшер. – У тебя есть необходимые навыки и смелость. А работенка намечается непростая. Дрезден делает то же, что и всегда, – пытается спасти всех от большого жестокого мира. Но эта работа – хороший шанс для тебя состариться на собственном острове.
– Работа? – осведомилась Анна. – На кого?
– На Никодимуса Архлеона, – ответил я.
Взгляд Анны Вальмон потускнел и стал жестким.
– Ты с ним работаешь?
– Долгая история, – сказал я. – И я делаю это не по своей воле.
Но я понял, что Эшер имела в виду до этого. Никодимус выбрал Анну Вальмон и послал меня за ней, потому что он просчитал ее мотивы. Анна кое-что задолжала мне, и еще больше она задолжала Никодимусу. Даже если бы она не взялась за эту работу, чтобы помочь мне, она могла сделать это ради мести, ради шанса подставить Никодимуса в самый неподходящий момент. Он предоставил ей массу причин участвовать. А деньги были здесь лишь вишенкой на торте.
Вальмон точно не была тугодумом.
– Двадцать миллионов, – повторила она.
– В лучшем случае, – поправила ее Эшер. – Два – в любом.
– Никодимус Архлеон, – напомнил я. – Ты же помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты подрядилась на него работать?
– Мы пытались его поиметь, а он поимел нас в ответ еще жестче, – сказала Анна. Она пожирала глазами Эшер, пока двое из прислуги отеля проходили мимо их ниши. – Что будет, если я скажу «нет»?
– Ты упустишь возможность, которая дается раз в жизни, – ответила ей Эшер. – Никодимусу придется отказаться от своей идеи, – она взглянула на меня, – а Дрезден окажется в полной заднице.