Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
Мне пришлось поморгать немного, прежде чем ответить.
— Я не против, — сказал я, наконец. — Заходите, выпьем.
В общем, визит оказался очень даже приятным. Вполне приличные ребята.
Когда все разошлись, уже стемнело, и тут в дверь снова постучали. Я открыл, и там стояла Элейн в футболке и джинсовых шортах, выставлявших напоказ ее красивые ноги. Она убрала волосы под бейсбольную кепку.
— Я хотела повидаться с тобой перед отъездом, — без всяких преамбул заявила она.
Я привалился к дверному косяку.
— У тебя все в порядке, надеюсь?
— Как и у тебя. Что Мэб, расплатилась?
Я кивнул.
— Угу. А ты? Ты все еще принадлежишь Летним?
Элейн пожала плечами.
— Я всем была обязана Авроре. Даже если бы она хотела поспорить, сполна ли я расплатилась с ней, теперь все это ничего не значит.
— Куда ты собралась?
Она снова пожала плечами.
— Куда-нибудь, где много людей. Может, даже запишусь в какую-нибудь школу, — она сделала глубокий вдох. — Гарри, мне жаль, что все так обернулось. Я боялась сказать тебе про Аврору. Я могла бы знать тебя лучше. Я рада, что ты прошел через все это молодцом. Честно, рада.
У меня имелось множество ответов на это, но выудил я только один:
— Она думала, она делает как лучше. Мне кажется, я понимаю, почему ты… Послушай, все это позади.
Она кивнула.
— Я видела фотографии у тебя на полке, — сказала она. — Сьюзен. И ее письма. И это кольцо.
Я оглянулся на каминную полку, и мне сделалось до ужаса погано. В самых разных отношениях.
— Угу.
— Ты ее любишь.
Я кивнул.
Она вздохнула и наклонила голову так, что глаза ее оказались скрыты от меня козырьком.
— Тогда можно дать тебе один совет?
— Ну?
Она подняла взгляд.
— Перестань жалеть себя, Гарри, — сказала она.
Я зажмурился.
— Что?
Она махнула рукой в сторону комнаты.
— Ты же жил в свинюшнике, Гарри. Я понимаю, ты винишь себя в чем-то. Я могу только догадываться о подробностях, но мне совершенно очевидно, что ты мешаешь себя по этому поводу с грязью. Так перестань. Ты ничем не поможешь ей, если превратишься в ходячую плесень. Прекрати думать, как тебе плохо — потому что, если она любит тебя, у нее сердце будет разрываться при виде тебя таким, каким я видела тебя несколько дней назад.
С минуту я молча смотрел на нее.
— Очень романтично слышать такой совет, — сказал я, наконец. — От тебя.
Она чуть улыбнулась.
— Верно. Ирония хоть куда. Ладно, увидимся как-нибудь.
Я кивнул.
— До свидания, Элейн.
Она пригнулась и поцеловала меня в щеку, потом повернулась и ушла. Я смотрел ей вслед. И — законно это или нет — я ни слова не сказал о ней Совету.
Позже тем же вечером я завалился домой к Билли. Из-за двери доносились смех, музыка и запах только что привезенной пиццы. Я постучал, и Билли открыл дверь. Разговоры внутри смолкли.
Я вошел в комнату. Дюжина раненых, подбитых, исцарапанных и счастливых волков-оборотней смотрела на меня из-за стола, уставленного бутылками и банками, усеянного коробками с пиццей, игральными костями, карандашами, стопками бумаги и крошечными, в дюйм ростом бумажными фигурками на большом листе миллиметровой бумаги.
— Билли, — сказал я. — И вы все, ребята. Я только хотел сказать, что вы здорово показали себя там. Гораздо лучше, чем я ожидал или даже надеялся. Мне стоило больше доверять вам. Спасибо.
Билли кивнул.
— Но ведь дело того стоило, так ведь?
За столом одобрительно загудели.
— Раз так, ладно. Кто-нибудь, передайте мне пиццы, колы и кости. Только предупреждаю сразу: мне нужны бицепсы.
Билли удивленно уставился на меня.
— Чего?
— Бицепсы, — повторил я. — Я хочу здоровые, рельефные мускулы, и я не хочу, чтобы нужно было слишком много думать.
Лицо его расплылось в ухмылке.
— Джорджия, у нас остался какой-нибудь типаж — варвар?
— Еще бы, — отозвалась Джорджия и полезла в шкаф.
Я нашел себе свободный стул, получил пиццу и колу и принялся слушать возобновившуюся болтовню. Мне пришло в голову, что это куда приятнее, чем провести еще один вечер затворником у себя в лаборатории.
— А знаешь, что меня, типа, разочаровало? — спросил меня Билли чуть позже.
— Нет, а что?
— Все эти феи, и дуэли, и сбрендившие королевы, и все такое, и никто из них не цитировал старину Билли Шекспира. Ни разу!
Пару секунд я смотрел на Билли, потом расхохотался. Все мои синяки, ссадины, и царапины причиняли мне боль, но это была честная, нормальная боль — такая проходит. Я взял себе пару игральных костей, и стопку бумаги, и пару карандашей, и уселся в кругу друзей притворяться Форгом-Варваром, есть, пить и веселиться.
Господи, ну и глупые же они, эти смертные.
Джим Батчер
«Лики смерти»
Памяти Плюмикопа и Эриш, павших героев.
Глава первая
Есть вещи, которые просто не могут существовать вместе. Ну, скажем, вода и масло. Или апельсиновый сок и зубная паста.
Или чародеи и телевидение.
Софиты били мне в глаза. Жар стоял такой, что я боялся, как бы струйки пота не проделали в толстом слое пудры, которой не пожалела на меня несколько минут назад растрепанная гримерша, глубоких каналов. Над объективами камер замигали красные лампочки, послышались первые аккорды вступительной песенки, и зрители принялись скандировать:
— Лар-РИ! Лар-РИ! Лар-РИ!
Ларри Фаулер, коротышка в безукоризненно пошитом костюме, вступил в студию и двинулся к сцене, сияя улыбкой фарфорового болванчика и пожимая руки сидевшим у прохода зрителям. Аудитория откликнулась свистом и восторженными воплями. От этого шума, казалось, содрогнулся под ногами настил сцены, и я ощутил, как прямо по спине, под лучшей моей белой рубашкой, сбежала-таки струйка пота. Какое-то мгновение я всерьез подумывал, не броситься ли отсюда с истошным воплем.