Архвы Дерини
Шрифт:
— Это не твой родной язык? — спросил он.
Феррис покачал головой.
— Нет, господин. Я приехал из Айстенфаллы. Я кую мечи. Я... понимаю достаточно, чтобы торговать оружием, только... только если говорят медленно.
Епископ заерзал на стуле, собираясь что-то сказать, но Морган отмахнулся от него.
— Понятно. Что ж, вряд ли тут кто-нибудь говорит на твоем языке, так что попробуем как-то объясниться. Ты понимаешь, почему ты здесь?
Феррис кивнул, удивляясь тому, что герцог, кажется, желал его выслушать, и испытывая к нему благодарность
— Они говорят, будто бы я убил женщину, господин...
— И изнасиловал ее, — вставил епископ.
— Нет, господин!
— Они только так говорят? — спросил Морган.
— Да. Но я не делал этого, господин!
— Святые сестры говорят иное, Аларик, — раздраженно заметил епископ, — и схвачен он был с окровавленным кинжалом в руке. На его одежде — ее кровь. Четыре свидетеля, пользующиеся прекрасной репутацией, утверждают, что видели, как он это сделал.
— Правда? — Морган с небрежной грацией поднялся на ноги. — Это очень интересно, потому что, по моему мнению, он говорит правду.
После этих слов по залу пробежал удивленный и боязливый ропот, и самое большое удивление выразилось на лице епископа, а Морган тем временем сошел с возвышения и остановился перед стоявшим на коленях Феррисом.
— Мне не сказали твоего имени, — он передал хлыст своему оруженосцу и быстро сдернул с рук черные кожаные перчатки. — Как тебя зовут?
Феррис не мог оторвать взгляда от глаз Моргана.
— Ф... Феррис, господин, — кое-как выдавил он.
— Феррис, — повторил Морган. — А ты знаешь, кто я?
— Вы... вы герцог Корвинский, господин.
— Что еще ты знаешь обо мне? — продолжал Морган.
— Что вы... вы человек чести, господин.
— А еще?..
— Ваш суд всегда бывает справедливым.
— А еще?..
Феррис замялся.
— Говори. Что еще ты знаешь? — настаивал Морган.
— Что вы... вы Д-Дерини, господин, — выдавил Феррис, по-прежнему не в силах отвести взгляда.
— И это правда, — сказал Морган, метнув быстрый взгляд на четырех свидетелей, которые смотрели на них как зачарованные, широко открыв глаза. — А кто такие в твоем представлении Дерини? — тихо спросил он.
— Те... кто занимается черной магией, — к собственному ужасу выговорил Феррис.
Морган скорчил гримасу и тяжело вздохнул.
— Магией-то — да. Только цвет ее можно трактовать как угодно. Я владею некоторыми особыми силами, Феррис, но стараюсь пользоваться ими лишь во имя правосудия.
Заметив на лице Ферриса недоумение — сказанное Морганом выходило за пределы его словарного запаса, — герцог остановился и терпеливо улыбнулся ему.
— Ты понял хоть половину из того, что я сказал?
Феррис слабо покачал головой.
— Я хочу сказать, что могу определить, когда человек лжет — это тебе понятно?
— Я не лгу, господин! — с отчаянием прошептал Феррис. — Я не убивал эту женщину! И не насиловал ее!
— Я знаю, что ты этого не делал, — ответил Морган. Феррис разинул рот, от внезапного
— Но... я не знаю, господин! — воспротестовал Феррис.
— Вспомни тот вечер, — приказал Морган, взялся обеими руками за голову Ферриса, поместив большие пальцы на виски, и взгляд его при этом словно сковал кузнеца по рукам и ногам.
Феррис испугался, что глаза эти затянут его в себя. Он не видел уже ничего, кроме них. Прикосновение Моргана погрузило его в какое-то сладостное безволие, вниз от макушки заструилось по телу щекочущее, головокружительное ощущение, от которого колени его сделались ватными.
Он еще слышал, как засуетились стражники, державшие его за брус под локтями, когда он начал опускаться на пятки, не в силах противиться тому, что с ним происходило; но затем глаза его закрылись, и все исчезло — Морган, стражники, зал, — он был уже не здесь. Кругом царила ночная тьма, он шел пошатываясь по переулку в надежде, что тот приведет его на постоялый двор, где он остановился, и думал, что, пожалуй, не следовало так много пить.
Потом... крики — испуганные, полные отчаяния и муки. Он побежал на крик... услышал чьи-то шаги в темноте. Перед глазами мелькнула неподвижная фигурка на земле, в светлой одежде... темные силуэты людей, бросившихся при его приближении врассыпную... и тут кто-то с силой ударил его сзади по голове, и все погрузилось во тьму.
А потом... потом его били, голова кружилась от побоев и хмеля, он был весь в крови и пытался уворачиваться. Подоспела стража, и те, кто схватил его, заявили, что он — убийца, и он не мог найти слов, чтобы объяснить, что ни в чем не виноват.
— Отпустите его, — услышал он вдруг голос и внезапно снова оказался в зале суда, и почувствовал, что ничьи руки уже не сжимают его виски. — Он не убивал. Но я, кажется, знаю, кто это сделал.
Он открыл глаза как раз в тот момент, когда Морган повернулся и посмотрел на четырех свидетелей, которые сидели на скамье слева от них. И свидетели нервно вскочили на ноги, растеряв вдруг всю свою самоуверенность. Они затрепетали еще сильней, когда епископ велел встать позади них полудюжине стражников.
Все совершилось очень быстро, и удивление и благоговение Ферриса все возрастали. Пока стражники развязывали ему руки и помогали подняться на ноги, Морган подошел к свидетелям и задал каждому по очереди три одинаковых вопроса:
— Ты убил эту девушку? Ты насиловал ее? Вы сговорились между собой обвинить кузнеца?
Лорд Дерини не прикасался к ним; он только удерживал каждого в неподвижности своим холодным, неотразимым серебряным взглядом и требовал правды. И хотя на первый вопрос ответил «да» лишь один из них, на второй и третий утвердительно ответили все четверо. И когда Морган не торопясь вернулся на возвышение и стражники принялись вязать бывших обвинителей, те ошеломленно заозирались по сторонам.