Арина Родионовна
Шрифт:
Церемония проводов новоиспечённого воина, отбывающего на Кавказ, в действующую армию [348] , прошла и в родительском доме на Фонтанке. О ней есть упоминание в январском письме барона А. А. Дельвига Александру Пушкину: «Нынче буду обедать у ваших, провожать Льва. Увижу твою нянюшку…» (XIII, 318) [349] .
Вероятно, Лев Пушкин, «малый проворный» (XIII, 320),покинул Северную столицу в первых числах февраля 1827 года. Арина Родионовна выехала из города раньше и к этому времени уже находилась в Михайловском.
348
В то время Россия вела войну с Персией.
349
Т. Г. Цявловская полагала, что письмо А. А. Дельвига (важное и для биографии Арины Родионовны) было написано между 24 и 27 февраля 1827 года (Материалы к Летописи жизни и творчества А. С. Пушкина. 1826–1837: Картотеки М. А. и Т. Г. Цявловских. Т. 3. М., 1999. С. 90–91). Однако эта датировка вступает в противоречие со следующими фактами: 1) по дороге в Грузию Лев Пушкин заехал к брату Александру в Москву, и 8
Оттуда 30 января она послала весточку своему «ангелу»: сообщила о столичных новостях, коснулась вскользь и прочих материй. Её незамысловатые речи положил на бумагу какой-то на медные деньги ученый селянин, который «наверно, не особенно переиначил слова старушки» [350] :
«Милостивой государь Александра, Сергеевичь имею честь поздравить вас с прошедшим, новым годом из новым, сщастием;: ижелаю я тебе любезнному моему благодетелю здравия и благополучия; а я вас уведоммляю, что я была в Петербурге: й об вас нихто — неможит знать где вы находитесь йтвоие родйтели, овас соболезнуют что вы к ним не-приедите; а Ольга Сергевнна к вам писала при мне соднною дамою вам извеснна а мы батюшка от вас ожидали, писма когда вы прикажите, привозить книгй нонемоглй дождатца: то йвозномерилис повашему старому приказу от править: то я йпосылаю, больших й малых книг сщётом — 134 книгй Архипу даю денег — [сщ<ётом> 85 руб.] 90 [351] рублей: присём любезнной друг яцалую ваши ручьки с позволений вашего съто раз и желаю вам то чего йвы желаете йприбуду к вам с искренным почтением
350
Лернер.С. 23–24.
351
По мнению Д. Д. Благого, эти цифры могут читаться и по-другому — как 35и 30 (VI, 319).
Аринна Родивоновнна» (XIII, 318–319).
«Конечно, обращение на „вы“, не выдержанное вполне, „имею честь“, „искреннее почтение“ принадлежат не няне, а тому, кто писал по её поручению, — какому-нибудь писарю или дьячку», — не сомневался анализировавший нянино письмо Н. О. Лернер [352] .
Воспользовавшись услугами писаря, человека постороннего,няня выказала свои чувства к Александру Сергеевичу в непривычно сдержанной для неё форме. С другой стороны, январское послание подтверждает высокий статус Арины Родионовны в «михайловской „табели о рангах“» второй половины двадцатых годов. Взять хотя бы то, что в отсутствие господ старушка была вольна самостоятельно вести финансовые дела и распоряжалась дворовыми людьми и крепостными по собственному усмотрению, даже отправляла их за тридевять земель. Словом, она являлась тогда как бы неофициальной хозяйкойсельца или, по крайней мере, входила в узкий круг лиц, коллегиально исправляющих таковую должность.
352
Там же. С. 24.
Фраза «цалую ваши ручьки» дала П. Е. Щёголеву повод инкриминировать Арине Родионовне ещё и пресмыкательство перед барином-поэтом. «Боюсь, что в такого рода низкопоклонстве можно обвинить и самого Щёголева, — заявил в ответ на это в 1928 году В. В. Вересаев, — убеждён, что до революции он не раз в письмах называл разных лиц „милостивыми государями“ и униженно подписывался „ваш покорный слуга“» [353] .
Ссылки В. В. Вересаева на предикаты и фразеологические штампы, возникавшие в процессе межсословного и межличностного общения в императорской России, корректны и убедительны. Но разве ошибётся тот комментатор, который, заглянув глубже, обнаружит архетипическую основу няниной формулы «цалую ваши ручьки» в самом материнстве?Ведь сколько стоит мир — столько и матери покрывают своих кровинок бесчисленными поцелуями, лобзают каждый их пальчик.(Заодно напомним почитателям П. Е. Щёголева: Пушкин с Антоном Дельвигом при встречах также целовали друг у друга руки.)
353
Вересаев В. В.Загадочный Пушкин. М., 1996. С. 305.
Снаряжённые няней крепостной садовник Архип Курочкин со товарищи через несколько дней, уже в феврале, достигли Москвы и, разыскав там Пушкина, вручили ему «большие и малые» книги и послание Арины Родионовны. К началу марта экспедиция возвратилась в Михайловское. Няне гонцы привезли деньги и письмо от «ангела». Поэт, среди прочего, сообщил «маме», что летом он непременно приедет к ней в деревню.
Ознакомившись с содержанием этого письма, Арина Родионовна отправилась в Тригорское. Тут она продиктовала А. Н. Вульф своё ответное послание Александру Пушкину. Анна Николаевна — не чета какому-то сельскому писарю — была, как говорится, своей,поэтому няня вполне могла дать волю переполнявшим её чувствам. Записывая взволнованные речи старушки, Annette,очевидно, слегка редактировала их.
И вот какой удивительный текст создали 6 марта 1827 года две женщины, потрудившиеся на благо отечественной словесности:
«Любезный мой друг
Александр Сергеевич, я получила ваше письмо и деньги, которые вы мне прислали. За все ваши милости я вам всем сердцем благодарна — вы у меня беспрестанно в сердце и на уме, и только, когда засну [354] , то забуду вас и ваши милости ко мне. Ваша любезная сестрица тоже меня не забывает [355] . Ваше обещание к нам побывать летом меня очень радует. Приезжай, мой ангел, к нам в Михайловское,
354
Предполагаем, что суеверная А. Н. Вульф не решилась здесь зафиксировать произнесённое няней вслух слово «умру».
355
Выходит, Ольга Сергеевна Пушкина в конце зимы тоже отписала к няне или передала ей привет в письме к кому-либо из тригорских барышень.
356
Подразумевается П. А. Осипова.
Письмо нашей героини — очень светлое, излучающее саму любовьписьмо. Оно по праву считается одной из жемчужин пушкинской переписки и занимает видное место в огромном и замечательном отечественном эпистолярном корпусе XVIII–XIX веков.
Как будет показано далее, послание Арины Родионовны от 6 марта 1827 года очень пригодилось Пушкину и для его литературнойработы.
Вскоре после получения этого письма, в ночь на 20 мая, поэт оставил Москву и двинулся в Петербург, где наконец-то увидел родителей и сестру. «Надо было видеть радость матери Пушкина: она плакала как ребёнок и всех нас растрогала», — писала присутствовавшая при встрече жена барона А. А. Дельвига своей подруге [357] . В последующие дни Александр Пушкин наведывался в дом Устинова на Фонтанке неоднократно, там он отпраздновал и свои именины, но жить предпочёл всё-таки отдельно и снял двухкомнатный «бедный нумер» в Демутовой гостинице на Мойке.
357
Модзалевский Б. Л.Пушкин. Л., 1929. С. 207 (письмо А. Н. Семёновой; подлин. на фр.).
Через неделю, в четверг 2 июня, Надежда Осиповна, Сергей Львович и Ольга Пушкины в компании с супругами Дельвигами отбыли на морские ванны в Ревель [358] . Поэт же засобирался «во свояси, т. е. во Псков» (XIII, 329). «Яуже накануне отъезда и непременно рассчитываю провести несколько дней в Михайловском», — сообщал он (по-французски) П. А. Осиповой в начале этого месяца (XIII, 330, 563).По обыкновению, Пушкин замешкался и смог выбраться из «пошлой и глупой» столицы лишь 25 (или даже 27-го) июля [359] .
358
Там же. С. 208.
359
Не исключено, что в этой поездке поэта сопровождала некая Лиза, его «петербургская знакомая» (Черейский Л. А.Пушкин и его окружение. Л., 1989. С. 236). H. М. Смирнов, мемуарист достаточно авторитетный, вспоминал: «Однажды он взял с собою любовницу. „Никогда более не возьму никого с собою, — говорил он мне после, — бедная Лизанька едва не умерла со скуки; я с нею почти там не виделся“» (РА. 1882. № 2. С. 232).
«Такой эпизод в биографии Пушкина неизвестен», — утверждает Я. Л. Левкович (ПВС-2. С. 458). Зато Г. И. Долдобанов, напротив, относится к сообщению о «Лизаньке» с полным доверием (Долдобанов.С. 199–200, 231). По мнению же Н. А. Тарховой, «это свидетельство H. М. Смирнова нельзя считать безусловно достоверным, однако оно не может быть проигнорировано» (Летопись жизни и творчества Александра Пушкина: В 4 т. Т. 2: 1825–1828 / Сост. М. А. Цявловский, Н. А. Тархова. М., 1999. С. 471). Прибавим, что «вальмонический» Алексей Вульф (который всегда проявлял к подобным сюжетам повышенный интерес), посетив поэта в Михайловском 15 сентября 1827 года и подробно описав свой визит в дневнике, ни словом не обмолвился о какой-либо «метрессе» Пушкина, находившейся тогда в «ветхой хижине» (ПВС-1. С. 415–416).
До Михайловского он добрался 29 (или 30-го) июля — и с ближайшей почтой известил о том сестру Ольгу. Та поделилась новостью с матерью, а Надежда Осиповна, в свою очередь, с Анной Керн. «Александр пишет две строчки своей сестре, — читаем в ревельском письме Н. О. Пушкиной, датированном 16 августа. — Он в Михайловском, подле нянюшки своей, как вы очень хорошо сказали» [360] [361] .
Слово, данное Арине Родионовне в феврале, «дружочик» всё-таки сдержал.
360
Отсюда напрашивается вывод: подобного величания старушки в лексиконе самой Н. О. Пушкиной ранее не существовало. Видимо, и позднее Надежда Осиповна обходилась «нянькой» — так она назвала покойную Арину Родионовну в письме к дочери от 4 января 1835 года (см. главу 3).
361
Письма Сергея Львовича и Надежды Осиповны Пушкиных к их дочери Ольге Сергеевне Павлищевой: 1828–1835. СПб., 1993. С. 263. Выделено в подлиннике.
В деревне, в «прадедовских вотчинах, находящихся в руках Сергея Львовича» (XIII, 349),поэт прожил два с половиной месяца. Это были месяцы напряжённых трудов и кратких отдохновений в обществе немногих других близких ему людей и няни. Кстати, «дряхлая голубка» упоминалась в первом же пушкинском письме из Михайловского барону А. А. Дельвигу; это письмо от 31 июля адресовалось в Ревель (XIII, 335).
Пушкин пожаловался другу на отсутствие «вдохновения» (XIII, 334)',но уже в августе поэт признался М. П. Погодину, что «почуял рифмы» (XIII, 339).Пришедшие «рифмы» сложились в такие стихи, как «Послание Дельвигу» («Прими сей череп, Дельвиг, он…»), «Поэт» («Пока не требует поэта…»), «Всем красны боярские конюшни…», «Блажен в златом кругу вельмож…», в строфы шестой и седьмой глав «Евгения Онегина» и т. д.