Аристократ обмана
Шрифт:
Игра в карты велась в узком кругу, в одном из фешенебельных залов ресторана «Медведь». Его партнеров по игре нельзя было назвать великосветскими сплетниками. Откуда тогда Бобровину известно о его фиаско?
Улыбнувшись, начальник первой экспедиции сказал:
– Не стройте предположений, все равно не угадаете. Просто обязанность тайной полиции – знать о каждом шаге своих сотрудников.
Глава 15
Царское предупреждение
Уже на следующий день после переезда Элиз на квартиру Варнаховского они стали близки.
Несколько раз Николя пытался поймать Элиз у входа в театр, но она избегала с ним встречи. Только однажды, когда он больно ухватил ее за локоть, она произнесла:
– Кажется, у вас большие долги? Сделайте что-нибудь, чтобы наша жизнь стала достойной, тогда я подумаю.
И, вырвав руку, с распрямленной спиной вошла в здание театра, оставив озадаченного Николая Константиновича в одиночестве.
Сегодня должна была состояться встреча с Варнаховским, и Элиз пребывала в приподнятом настроении.
Набросив норковую накидку на плечи и закрепив ее алмазной застежкой, она подошла к зеркалу. Крутанулась разок, потом еще. Хороша, ничего не скажешь, не зря мужики сходят по ней с ума. Эту накидку из морской норки два месяца назад ей подарил великий князь Николай Константинович. Даже купленные для нее апартаменты на Елисейских Полях в Париже не вызвали у нее большего восторга, чем этот кусок красноватого меха. Морскую норку предпочитали носить исключительно королевские особы, и ценилась она не только потому, что имела более красный цвет, чем другие норки, а еще и оттого, что изделия из морской норки встречались крайне редко. Большей частью животные были истреблены, лишь отдельные особи попадались в северо-восточной части Канады. Так что на бриллиант величиной с грецкий орех обратят внимание куда меньше, чем на накидку из морской норки.
Неожиданно в дверь позвонили. Что еще за незапланированный визит? Через четверть часа она должна была выходить из дома и ехать в театр.
– Маланья! – громко крикнула Элиз, позвав нерасторопную горничную. – Открой дверь и скажи визитерам, что я нынче никого не принимаю.
Подошла Маланья, крупная рыжая рябая девка.
– А ежели кто из поклонников?
– Пусть поставят цветы в прихожей и уходят. Я сейчас занята, мне нужно настроиться на спектакль.
– А ежели вас будут добиваться?
– Скажешь, что я занята.
– А ежели безобразничать начнут?
Порой эта несносная девка весьма раздражала: ей бы только семечки лузгать на завалинке да на поклонников глазками стрелять.
– Ну что ты все заладила: «ежели» да «ежели»! Гони их в шею; скажешь, что барыня занята и никого не принимает.
Звонок в дверь повторился, но в этот раз он прозвучал куда более требовательно, и это Элиз не понравилось. Ее поклонники ведут себя более деликатно и способны простоять в долгом ожидании, чтобы лишь увидеть предмет своего обожания.
Элиз Руше невольно нахмурилась.
– Ну, открывай же, чего стоишь?
Повздыхав, горничная, энергично перебирая
– Барыня заняты. Оне на физиномию марафет наводють. А потом, стало быть, нужно…
– Позвольте, я пройду, – требовательно прозвучал мужской голос. – Я из полиции. Она мне нужна для срочного дела.
– Ну, коли так…
После короткого стука дверь приоткрылась, и в комнату вошли двое рослых мужчин: кряжистый господин в черном сюртуке и худощавый пристав в форме и при шпаге, с начищенными до блеска сапогами. Чувствовалось, что для своего внешнего вида пристав средств не жалел: небольшая комната тотчас пропахла ваксой. Лицо узкое, с небольшими усами, слегка закрученными кверху, на широкий лоб надвинута фуражка с гербом. Несмотря на строгую полицейскую форму из темно-зеленого сукна, выглядел он отчего-то виновато.
Господин в черном сюртуке, с низким котелком и дорогой тростью с серебряным набалдашником, с гладко выбритой физиономией, напротив, выглядел очень уверенно, сверля прямым немигающим взором малость растерявшуюся танцовщицу.
– Позвольте довести до вашего сведения… По распоряжению его императорского величества, вы навечно выселяетесь из России.
– Что?! – невольно выдохнула Элиз.
Человек в небольшом котелке столь же бесстрастным голосом продолжал:
– Указом генерал-полицмейстера на сборы вам отводится два дня.
– Но почему?!
– Этот вопрос не ко мне. Я всего лишь довожу до вашего сведения высочайшую волю. – На какое-то мгновение его губы сжались в плотную линию, и он произнес с плохо скрываемой неприязнью: – Думаю, вам об этом лучше знать.
– Это из-за Николая… Из-за великого князя? А если я не успею собраться в течение этих двух дней?
– В таком случае, – повернувшись к еще более смутившемуся приставу, добавил «котелок», – мы вправе подвергнуть вас аресту, а потом под присмотром полицейских препроводить за пределы Российской империи.
Фыркнув, актриса спросила:
– Получается, что более в России я никому не нужна?
– Не мне об этом судить, сударыня, я всего лишь исполнитель. Хотя как знать…
– Хорошо. Оставьте меня! Мне нужно идти в театр, хотя не представляю, с каким настроением я буду танцевать.
– Я бы на вашем месте, сударыня, не утруждался. Вам лучше заняться сбором вещей. Директор театра уже предупрежден, что вы не явитесь.
– Ах, вот как… Значит, меня уже уволили?
– Честь имею. Надеюсь, мы с вами больше не свидимся… Во всяком случае, наша следующая встреча может закончиться для вас более печально, смею вас предупредить.
Коротко кивнув, человек в котелке уверенно зашагал к выходу, увлекая за собой сконфузившегося пристава.
– Маланья! – громко позвала Элиз Руше.
– Что надобно, сударыня? – появилась горничная, вытирая мокрые ладони о подол.
– Складывай вещи!
– Едете куды?
– Еду.
– И куды ж? – спросила словоохотливая горничная.
– Все тебе скажи… Сегодня последний день. Получишь расчет.
– Куды ж я без вас-то? – всхлипнула Маланья.
– Ничего, как-нибудь справишься. Из какой ты деревни?