Аритмия
Шрифт:
До самой больницы мальчик был исключительно в его руках. Ехали молча. Беркутов за рулем, мы сзади. Я всю дорогу сжимала маленькую Савкину ладошку в своей, а снова расплакаться позволила себе только тогда, когда Рома повез меня домой.
— Фуух, — Бобылева прикладывается лбом к холодной стене.
Я и не заметила, как она появилась.
— Держи, выпей, — достаю из сумки маленькую бутылку негазированной воды. — Ты как?
— Не могу больше…
Аж зеленая вся.
— Может, к
— И чем она мне поможет? — горько усмехается.
И то верно. Ничем.
— Как же так вышло, Рит? — касаюсь ее плеча.
— Дура потому что, — произносит она тихо.
Какое-то время смотрит в окно, а потом вздыхает и в изнеможении опускает пушистые ресницы.
— Это ребенок Яковлева, да? — все же имею наглость спросить.
Резко распахнув глаза, поворачивается.
— Откуда ты знаешь?
— Догадалась.
А какие еще кандидаты могут быть, учитывая тот факт, что подруга ни с кем не встречается.
— Никому не говори. Пожалуйста. И ему. Не вздумай, — просит она жалобно.
— Рит, ну что ты, как я могу. Это ведь настолько личное…
Ее глаза наполняются прозрачными слезами.
— Не плачь, все образуется, — привлекаю ее к себе и крепко-крепко обнимаю.
— Я боюсь…
— Оно и понятно. Думаю, бояться — это абсолютно естественно, — стараюсь успокоить.
— Я читала, тесты часто ошибаются, — активно продолжает убеждать в этом саму себя. — Будем надеяться, что кровь покажет другой результат.
— Рит, твои анализы уже пришли мне на почту, — сообщаю осторожно.
Нет смысла тянуть.
— ХГЧ повышен и…
— Нет. Господи, ну почему?! — ее накрывает самая настоящая истерика.
— Тихо, Ритка. Тихо…
Состояние паники невольно передается и мне. Во-первых, я за нее сильно переживаю. А во-вторых, знаю о непростом положении семьи Бобылевых.
— Это случилось в середине октября, — рассказывает она срывающимся шепотом.
— Посвящение в студенты… — предполагаю, примерно прикидывая по дате.
Тяжелый вздох в ответ.
Тогда после официальной части праздника многие первокурсники отправились в клуб. Инга долго и нудно нас уговаривала. В итоге, и мы с Бобылевой там оказались. Правда я ушла рано. Ночные клубы — совсем не мое.
— Антон уболтал меня поехать к нему домой, — чувствую, как Рита напрягается всем телом. — Не знаю, зачем согласилась. Пьяный был, веселый. Шутил, комплиментами сыпал, улыбался. Кота обещал своего показать. Мэйн Куна. Я же их обожаю…
Кота.
Резко захотелось отыскать Яковлева и огреть чем-нибудь тяжелым по голове.
— Он очень мне нравился, Даш. Я как-то растерялась, когда… когда… все началось.
— Ритка, — сильнее сжимаю ее в объятиях
Растерялась…
Как это бывает, знаю не понаслышке.
— Осуждаешь? — хрипло спрашивает она.
— Ну что ты! — отстраняюсь, но только для того, чтобы мы посмотрели друг другу в глаза. — Нет. Не осуждаю.
— Один раз всего и вот…
— Я не понимаю, после того, как это случилось, Антон…
— Знатно охренел, утром обнаружив меня в своей постели. Сперва ошарашено молчал, но потом долго смеялся. Вызвал мне такси. Извинился за «недоразумение». Даже денег предложил, — подруга болезненно морщится, отчего черты ее лица искажаются.
Денег предложил? Денег???
Скотина! Ну какая скотина!
А сколько раз потом цеплял ее!
— Урод, — качаю головой.
— Ему стыдно стало. Я ведь страшная корова. Посмешище. Изгой.
— Не надо так говорить о себе. Лучше бы ему стало стыдно за свое немужское поведение! — зло цежу сквозь стиснутые зубы.
— Я такая глупая, Даш!
— Перестань себя винить, — беру ее за руку.
— Отдай мои таблетки, пожалуйста, — умоляет она. — Там нельзя курс прерывать. Меня опять разнесет.
— Нет. Рита, нет! — строго на нее смотрю. — Твоя отрава для похудения давно уже выброшена в мусорку! И не смей больше принимать подобные препараты. Это очень опасно. О себе не думаешь, так подумай хотя бы о ребенке!
— Я не хочу о нем думать, — качает головой.
— Рит.
— Не будет никакого ребенка, Дарин. Я уже все решила.
— Бобылева, ты что!
— Можешь вместе со мной пойти в клинику? — шмыгает носом. — У меня есть деньги.
— Ритка…
— Одной страшно.
Так жалко ее становится, и в то же время мысль о задуманном болезненно терзает душу. Пугающее слово «аборт» не прозвучало из ее уст, но ведь итак все понятно, верно?
— Я…
— Арсеньева, вот ты где! — довольно громко раздается за спиной, и я дергаюсь от неожиданности.
Только не он!
— Ну-ка, сюда иди…
— Не до тебя, — развернувшись, сразу объявляю сурово.
— Где Лавринович?
Боже, ну и взгляд.
— Мне откуда знать?
— Я предупреждал его…
Предупреждал?
— Показала ему чертовы полоски?!
Когда понимаю, о каких полосках идет речь, аж скулы от злости сводит.
— Придурок!
— Показала или нет?! — хватает за руку.
— Уйди, Абрамов, иначе я за себя не ручаюсь!