Аромагия
Шрифт:
— Да? — усомнился Исмир насмешливо. — Тогда зачем вы оскорбляете его?
— Я?! — я оглянулась на Петтера и обнаружила, что он старательно отводил взгляд. — Петтер?
Он промолчал, протестующе мотнул головой, но до белизны стиснутые кулаки выдавали его бессильную злость и обиду. И запах — так пахнут раздавленные цветы.
— Вы называете его мальчиком, — подсказал Исмир, с каким-то вивисекторским интересом наблюдая за этой сценой. От него теперь исходил едкий и всепроникающий аромат лимонного эвкалипта — превосходства. И еще горько-соленого
Я нахмурилась. Исмир как будто ощущал себя виновным, корил себя за что-то. Вот только за что?
Петтер не поднимал взгляд, и я досадливо прикусила щеку. Разумеется, для влюбленного юноши невыносимо понимать, что для меня мальчишка!
— Простите меня, Петтер — попросила я.
Он нехотя кивнул, но его запах не изменился, в него лишь вплелась коричная нотка досады.
Исмир ухмыльнулся, скрестил руки на груди, наслаждаясь представлением. Это взбесило меня настолько, что я сделала глупость: шагнула к Петтеру и, стянув перчатку, ласково коснулась его щеки.
Он дернулся и ошарашенно вскинул голову.
— Госпожа Мирра? — нерешительно пробормотал Петтер, жадно всматриваясь в мое лицо.
— Тсс, — попросила я, прикладывая палец к его рту.
Мальчишка — нет, юноша, нужно привыкать даже про себя называть его так! — сглотнул, но противиться не посмел. А я, даже спиной ощущая потяжелевший взгляд Исмира, поднялась на носки и, коснувшись губами лба Петтера, попросила снова:
— Простите меня!
— Да! — шепнул в ответ он, и от ликующего, полного надежды и сладкого предвкушения аромата мимозы у меня сжалось сердце.
И тут же Исмир оказался рядом и, до боли стиснув мой локоть, дернул меня к себе.
— Госпожа Мирра, — в голосе его звенели льдинки, — оставим шутки. У меня к вам имеется разговор. Наедине.
— Хорошо, — согласилась я, стараясь не ежиться. Странно, буквально полчаса назад мне совсем не было холодно! — Петтер, будьте добры, соберите мне несколько пористых камушков наподобие этого.
Наклонившись, я подобрала кусочек известняка и протянула его Петтеру. От него пахнуло жгучей и шершавой коричной корой, но пререкаться он не стал. Молча взял с моей ладони камушек и двинулся прочь.
Исмир хмыкнул и бросил:
— Щенок!
Я проводила Петтера взглядом (надо же умудряться печатать шаг даже на столь неподходящей поверхности!) и повернулась к Исмиру.
— Прошу вас, не вмешивайте Петтера в наши с вами дела! Зачем вы над ним издеваетесь? Он тут совершенно ни при чем.
— Вы беспокоитесь о нем так, словно он ваш сын! — заметил Исмир, непринужденно усаживаясь на валун (брр, ледяной!) и беспечно покачивая ногой.
— В каком-то смысле так и есть, — признала я, подавляя невольное раздражение. Стоя в присутствии Исмира, рассевшегося на камне, я чувствовала себя школьницей у доски. Пришлось отойти в сторону и опереться на перила лестницы.
Слава богам, Петтер не мог нас слышать. Исмир усмехнулся, явно подумав
— Он юный восторженный болван! — неожиданно жестко произнес он. — И строит из себя дурака перед вами…
— А вы не можете удержаться, чтобы не вонзить в него когти! — сердито закончила я. — Какое вам вообще до этого дело?!
Исмир криво ухмыльнулся.
— Это не столь важно. Я искал вас, чтобы еще раз допросить.
— Допросить? — удивилась я, поднимая брови. — И о чем же?
— Помнится, вы уверяли, что от убитого мэра пахло валерианой, — почему-то издалека начал Исмир. Взгляд его — пристальный, неприятный — заставил меня подобраться. И противный запах рыбьего жира — подозрение — облаком повис в воздухе.
— Да, — подтвердила я и наконец догадалась: — Вы хотите сказать, что нашли, где убийца ее взял?
— Именно так, — подтвердил Исмир, гибко поднимаясь с камня. Он шагнул вперед, скалою навис надо мной и поинтересовался обманчиво спокойно: — Господин Фрост, аптекарь, утверждает, что вы накануне заказали у него большую партию экстракта валерианы. Надеюсь, вы сможете объяснить, зачем он вам так срочно понадобился!
Лицо у него при этом было такое, словно он только и ждал признания невесть в каких преступлениях. И розмарин с эвкалиптом — пытливость — били в нос горьковато-возбуждающим ароматом.
— Хм… — я подавила порыв отодвинуться подальше. Вдруг захотелось окликнуть Петтера, только бы не оставаться наедине с драконом. Кажется, я излишне расслабилась и доверилась тому, кому доверять не стоило ни в коем случае. Призвав на помощь все хладнокровие, на которое была способна, я уточнила иронически: — Хотите сказать, я сознательно навела вас на собственный след?! Вы считаете меня настолько недалекой?
Однако дракона это не обескуражило. Ладан и смолы вокруг него словно гремели грозовыми раскатами.
— Я считаю, — предельно жестко начал он, — что вы затеяли какую-то сложную и рискованную игру, смысла которой я пока не понимаю. Но, будьте уверены, пойму!
С каждым словом Исмир приближался ко мне, заставляя отступать и отступать. От него пахло сухим, горьким и крепким лекарством — деревом уд — из тех, которые заставляют глотать, зажимая нос.
Обвиняющие слова, будто гвозди, вонзались в мою бедную голову. В конце его тирады я почти вжалась в скалу, чувствуя спиной холод и влагу камня.
Бежать было глупо: даже сытый хищник погонится за убегающей ланью, но ничего поделать с собой я не могла. Инстинкт вынуждал спасаться.
— Расскажите мне все! — потребовал Исмир. От его рыка меня перехватило дыхание. — Все!
— Я ничего не знаю! — возразила я, но собственный голос показался мне слабым и неубедительным.
Исмир недобро усмехнулся.
— Вы запираетесь? — почти ласково уточнил он, проводя указательным пальцем по моей шее. Шарф оказался плохой защитой, и вот уже ветер подхватил и унес прочь его обрывки. А Исмир почти вжимал меня в скалу своим телом.