Аромагия
Шрифт:
— Поговорить о болезни хель, — закончил дракон, словно ничего не заметив.
Его ирония ощущалась на языке, острая горчица с медом, и пахла леденцово-колкой литцеей.
Кажется, он решил поиграть со мною в кошки-мышки. Вот только я не желала быть мышкой!
— Обещаю, мы непременно обсудим этот вопрос — во всех подробностях. Но, с вашего разрешения, несколько позже!
Теперь и я говорила, словно бабушка в молодости. Хотя в этом как раз ничего странного: аромаг по природе своей очень восприимчив, легко перенимая чужие манеры и чужие чувства. Дедушка
— Я бы предпочел сейчас… — в глазах ледяного дракона было столько жара, что можно было печь хлеб.
От мыслей о хлебе у меня потекли слюнки. Вот бы сейчас булочку, прямо из печи — сдобную, посыпанную корицей, с широкой прослойкой варенья или с маком. И две-три чашки кофе — с шапкой сливок и сахаром…
Мысли о еде оказались не худшим отворотным средством, чем проповедь о долге, защитные руны и масло витекса вместе взятые.
Отвлекшись от размышлений, какой рогалик мне бы сейчас хотелось — со сгущенным молоком или все же с грушевым вареньем (лучше оба!), я обнаружила, что дракон как-то странно на меня смотрит.
Не успела я и глазом моргнуть, как он оказался совсем рядом.
Осторожно провел рукой по моей щеке, убирая мокрые волосы, заглянул в лицо… В его глазах, не тая, искрились льдинки.
— О чем вы думали? — спросил так тихо, так интимно…
Фрейя, лукавая богиня любви, а ведь он меня намеренно соблазнял!
— О рогаликах! — честно призналась я. Желудок согласно забурчал, требуя хотя бы хлеба — свежеиспеченного, с хрустящей корочкой.
Впрочем, если быть до конца откровенной, близость дракона несколько… нервировала.
Словно масло на поверхности воды, по его лицу разлилось изумление.
— О чем?!
— О рогаликах! — охотно повторю, могу даже жестами! — Еще о кофе, булочках с корицей…
Несколько мгновений он престранно смотрел на меня, потом, откинув голову, расхохотался, демонстрируя сильную шею и светлую щетину на волевом подбородке.
Хотелось попробовать ее на ощупь, но… Несомненно, было бы неплохо закрутить интрижку с драконом, однако он слишком откровенно манипулировал мною, что остужало эмоции не хуже горсти льда за шиворот.
— Наука психология утверждает, что первоочередным является инстинкт самосохранения, поэтому пища намного важнее… прочих желаний, — наставительно пояснила я, изо всех сил стараясь не рассмеяться при виде забавного выражения лица Исмира. Не выдержала, расхохоталась следом за ним.
— Давайте условимся: вы не станете… играть со мной, — отсмеявшись, попросила я.
Получилось серьезно и требовательно.
— Согласен! — ответил он, а у самого в глазах танцевали снежинки. — Я стану все делать всерьез!
И запах: бархатный сандал с отделкой из атласных роз, на подкладке из скользкого шелка бергамота…
Не успела я ответить что-нибудь «ласковое», как раздался громкий топот, и между скал показалась
— Дракон! — выдохнула со смесью восхищения, досады и опаски.
— К вашим услугам! — безмятежно улыбаясь, поклонился тот, как будто его вовсе не застигли с дамой в неглиже. Впрочем, скомпрометировать мужчину, тем более дракона, не так-то просто.
Хель только разевала рот, не в силах вымолвить ни слова, и переводила взгляд с меня на Исмира. Тоже мне, сторож! Впрочем, атаку сверху она предугадать не могла, а драконы, подозреваю, превосходно умеют подбираться к добыче…
— Альг-исса, будь добра, отведи господина Исмира к Матери. Полагаю, он явился с визитом к ней, просто… немного промахнулся.
— Прошу меня извинить, увидел вас и не удержался! — «признался» он с откровенной улыбкой.
Одарив насмешника строгим взглядом, я красноречиво посмотрела на Альг-иссу.
Она собралась с мыслями, откашлялась и сообщила, что несказанно рада видеть дракона, для нее честь приветствовать его и так далее, и тому подобное.
— Превосходно, — резюмировал Исмир, беря ее под локоть, — сейчас мы с вами отправимся к Матери, а затем я желал бы вернуться и более… подробно побеседовать с госпожой Миррой.
— Буду рада, — светски непринужденно ответила я.
Полагалось поклониться на прощание, но едва ли это разумно — в одном полотенце. В данном случае доспехи были бы уместнее…
Одарив меня напоследок загадочным взглядом, Исмир отбыл, небрежным кивком велев хель следовать за ним.
Признаюсь, непокорные губы никак не хотели подчиняться доводам рассудка и упорно расплывались в улыбке.
Должна сказать, перепалка с Исмиром взбодрила меня не хуже нескольких чашечек кофе — с имбирем и капелькой меда. В крови бурлили задор и бодрость. Вот только кофе все равно хотелось…
Вскоре повалил снег.
Он бывает разным. Большие пушистые звездочки, чем-то похожие на крохотных котят. Словно оплавленные чудовищным жаром — «мокрые» снежинки. Крошечные злые кристаллики, роем пчел разъяренно впивающиеся в лицо. Ласковые пушинки, мягко обнимающие все вокруг…
В хельском языке более пятидесяти слов, означающих разные виды замерзшей воды. При общей бедности этого самого языка — число весьма впечатляющее.
В этот раз вьюга словно задалась целью закрасить все вокруг белым. Говорят, можно рисовать черным по черному… В Хельхейме же можно увидеть картины белым по белому. Серебристо-белая корка наста, молочно-белая пелена снега, голубовато-белые глыбы льда… Недостает слов, чтобы описать суровое северное великолепие!
Только любоваться такой красотой лучше, сидя у камина, с чашечкой горячего вина — корица, яблоко, немного мускатного ореха, цедра апельсина, — а не в «доме» изо льда и камня. Разумеется, в заслугу хель можно поставить, что они умудряются безо всякого отопления поддерживать температуру около нуля, и это в вечной мерзлоте! Однако это градусов на двадцать пять ниже, чем хотелось бы…